Ощущение давящей опасности всё-таки пропало раньше, чем самолёт разбился – набранной инерции при неумелом пикировании и навыка любителя-пилота лёгкой авиации Соломина хватило, чтобы увести падающую машину «за горизонт». Купол парашюта, хлопнув, раскрылся, – но поверхность степи была уже слишком близко. Так близко, что спрыгнувшего спасти могло только чудо… то, что называли «чудом» непосвященные. Силы Духа Соломина ещё хватило на то, чтобы встать на ноги, распрямиться, убедиться – несмотря на удушающую степную жару, трава за пределами далёкого костра из металлических обломков, ставшего для пилота погребальным, еще достаточно зелёная, не займется всепоглощающим степным пожаром… и рухнуть без сознания прямо на «погашенный» и сгребённый в кучу яркий аварийный купол.
Удар током, способный свалить слона, «вытягивание» самолёта с повреждённой авионикой (надо сказать, мастер Второго Пути, возможно, смог бы справиться с «невозможной» посадкой), прыжок с парашютом ниже минимальной высоты истощили силы Посланника до нуля – даже в каком-то смысле загнали в минус. Всё-таки он не боец, а аналитик и психолог… В старину в Хань чиновников в обязательном порядке вместе с законами обучали стрельбе из лука, теперь его место занял компактный пистолет, – но на этом личные боевые возможности сотрудника Службы Лазурного Дворца и заканчивались. Дело аудитора – вовремя доставить тревожные сведения до сюзерена, но Дмитрий опоздал, даже не начав: то, что начиналось тут, в монгольских степях, уже нельзя было решить ни Эдиктом, ни даже батальоном спецназа с приданными средствами усиления.
Часть 3
Загородная поездка
22
Есть события, которые за неразличимое мгновение разделяют жизнь на «до» и «после». «До» – ты ещё ничего не подозреваешь, тебе кажется, что всё так и будет продолжаться: более или менее рутинно, с постепенным улучшением или ухудшением ситуации. И «после» – когда ты понимаешь, что все расчеты, все планы, все надежды – всё пошло прахом. Хотя лично я мог бы уже привыкнуть, наверное.
«Я решила, нам надо расстаться».
«Всё хорошо, но для обучения по льготной квоте с последующим трудоустройством у вас не хватает зарегистрированного стажа работы по профилю. Да, мы не указываем это в конкурсных условиях, это неофициальный критерий».
«Меня зовут Тогжан Абишев, это по моему приглашению ваш лидер привел вас сюда…»
…Когда впереди, прямо по курсу скользящего низко над степью «автобуса» полыхнула быстрая яркая вспышка, я даже не понял, что меня отвлекло от планшета. Зато пилот всё понял прекрасно. Меня вдруг сильно повело влево: катер, не снижая хода, заложил широкую дугу. Безуспешно пытаясь понять, что вдруг такого произошло, из-за чего понадобился манёвр, я внезапно «зацепился» взглядом за поднимающееся где-то у горизонта облачко.
– Это что ещё за хрень?.. – вопрос вслух «вылетел» у меня совершенно неосознанно. Но неожиданно я получил ответ.
– Видимый эффект соответствует эффекту поражения наземной цели тяжёлой корректируемой или свободно падающей авиационной бомбой с объёмно-детонирующей боевой частью или ракетой оперативного мобильного тактического комплекса «Бьян-ху рен»
[56] в аналогичном исполнении. Координаты возможного места поражения предположительно совпадают с расположением комплекса строений санатория «Каменный цветок», – ровным голосом сообщила мне сидящая рядом Ирис и, чуть помолчав, вполне по-человечески пожаловалась: – Не могу определить характер события.
– Что? – подопечную я вполне расслышал и все слова понял, вот только моё сознание никак не желало сопоставить услышанное и увиденное с реальностью. Знаете, довольно тяжело после четырёх лет налаженной жизни вдруг взять и сразу поверить, что твой дом внезапно превратился в кучу щебёнки. Вместе со всеми, кто там находился.
– Применение тактического ОДБ против основной базы противоречит понятию учебно-тренировочного процесса… – БИУС поняла мою реплику по-своему и попыталась, в меру так мною и не отключенной «мимикрии», объяснить суть затруднений.
– Ты права, совершенно не соответствует… – машинально согласился я. – Такого просто…
Успевший развернуться на сто восемьдесят градусов катер слегка качнуло.
– …не может быть.
Гул двигателей катера сменил тональность, сбрасывая обороты. Когда я добрался до кабины пилота, катер уже остановился и лег на грунт. Тархан, растянув провод тангеты бортовой рации на полную длину, выбрался через свой люк на узкую внешнюю палубу СВП-транспорта и вглядывался в горизонт за кормой. В привычные звуки вечерней степи – шелест травы под лёгким ветерком, гул крыльев насекомых и посвист суриката диссонансно вплеталось шипение радиопомех. Я проследил за взглядом дружинника и увидел «неправильное» облачко, уже почти осевшее, совсем небольшое. Не привиделось.
– …Не может быть… – мой голос дрогнул, прозвучал откровенно жалко. Ирис могла ошибиться – запросто. Ее анализ ситуации был произведен на основе не такого уж большого числа типовых «боевых событий», которые я и Маркулов надергали из учебных видеопособий для учащихся ВТУ. К сожалению, те же события в «вертолётных» ракурсах, по большей части вложенные в боевые программы Агаты еще в старом мире, с земли выглядели по большей части совсем по-другому… Хотя далекий взрыв ОДБ мог и совпадать. Но в тот момент эти мысли в моей голове прошли даже не фоном – тенью: так меня впечатлил вид впервые на моей памяти растерянного и даже испуганного пилота. Лучше всяких слов заставив мгновенно поверить – произошло если не самое худшее, то что-то очень плохое.
– Тархан… – слова застряли у меня в горле, а сам я едва не упал, ухватившись за поручень – с такой яростью посмотрел на меня обернувшийся боец.
– Егор… ички… возвращайся в салон, – монгол с трудом взял себя в руки.
– Но…
– В САЛОН! – рявкнул мужчина, заставив меня заскочить в люк быстрее, чем осознать, что я делаю, и попятиться между рядами кресел от вошедшего следом дружинника. – Сиди… те здесь и ждите! Пока я не вернусь. С борта – ни на шаг!
Я открыл рот, но с голосом словно что-то случилось – наружу не вырвалось ни звука. Пилот, потерявший ко мне интерес, аккуратно подвесил микрофон рации на своё место, сунул руку под приборную панель – и выверенным движением вытащил из-под нее угловатый пистолет-пулемет «Сизу»
[57]. Знакомый и привычный металлический щелчок затвора заставил меня вздрогнуть – и наконец-то прийти в себя.
* * *
Я – мирный человек… был. Нельзя четыре года крутиться среди разработчиков оружия, принимать участие в разработке боевых роботов, включая натурные испытания – и остаться полностью «штафиркой». Нельзя было научить Ирис стрелять, самому ни разу не взяв в руки пистолет или автомат. В патронах меня тоже никто не ограничивал. Не сказать, что я был завзятым стрелком или как-то особенно полюбил «мужские игрушки» – но, по крайней мере, правила обращения с оружием затвердил крепко. Оружие в руках не терпит как паники, так и расслабленности. Один вид «ствола» в руках другого человека заставил меня собраться и нормально соображать. А заодно вспомнить, что в каком-то смысле вооружён гораздо сильнее, чем только что вновь покинувший рубку пилот.
