Он хотел аккуратно поставить Олли на землю, но не смог отлепить от себя. Она приклеилась к его груди, к промокшей сахарной вате. Наконец, когда Олли отъела кусочки ваты и оторвалась, он наклонился над дубовым столом, расстегнул рубашку и соскреб остатки угощения с груди.
— Ешь сколько влезет, — щедро предложил он.
— Только вместе с тобой, — ответила она. — Ты такой бледный и худой, тебя почти не узнать.
Он радостно закивал и обеими руками потянулся к розовым комочкам. Но она нежно остановила его.
— Погоди-ка минутку, — сказала она. — Сначала мне надо тебе кое-что показать. Ты ахнешь!
Она подвела его к кровати из листьев, осторожно разгребла кучу и приложила палец к губам.
Сначала Грабш ничего не мог рассмотреть. В пещере было темно. Он наклонился поближе. И тут он увидел маленький вязаный спальный мешок, а в нем — крошечное личико с рыжими кудряшками и большими розовыми ушами.
— Это еще кто такой? — изумился он.
— Наша дочка, — гордо ответила Олли. — Родилась немного до срока. Может быть, поэтому она такая кроха. Но здоровье отменное, сосет как миленькая. Аппетит как у всех Грабшей! Еще девятеро таких — и ни одного пустого стула за столом не останется.
Грабш без слов склонился еще ниже и легонько, осторожно потрогал маленький кончик носа.
Потом он вдруг выпрямился и испуганно переспросил:
— Ты что, и ее зубной пастой кормишь?
— Что ты говоришь, Ромуальд, — возмутилась Олли, — это ты у нас питаешься мухоморами, а я не такая глупышка!
Разбойник тяжело опустился на стул и вгляделся попеременно в жену и в ребенка. Наконец он озадаченно спросил:
— И что нам теперь делать?
— Думаю, первым делом съедим сахарную вату, — сказала Олли. — А там посмотрим.
Так они и сделали.
Книга третья
Особняк разбойника Грабша
Кошмарные колыбельные
— Эй, смотрите! — крикнул разбойник Ромуальд Грабш летучим мышам, свисавшим с потолка его пещеры, — это моя дочка! Загляденье…
Он поднял девочку за ножки, и она повисла, как летучие мыши, вниз головой. Но она была гораздо красивее летучей мыши, ведь ей достались рыжие кудряшки от мамы и большие уши — от папы.
Правда, у малышки еще оставалось немного морщинок, потому что она родилась только накануне. Но уже на следующее утро она округлилась и разгладилась.
— Как воздушный шарик, если его надуть, — объяснила мужу мама Олли, крошечная женщина ростом как раз по пояс Грабшу.
— Теперь ее в нашей пещере сразу видно, — заметил разбойник.
Его тоже было сразу видно, ведь он был почти двухметрового роста с ножищами сорок девятого размера. Из копны нечесаных волос оттопыривались большие красные уши, а черная борода доходила до пупа. Вся Чихенбургская округа дрожала, завидев его. Он с интересом глядел, как Олли прикладывает малышку к груди. Но молока недоставало: у Грабшей кончились все съестные припасы, потому что Ромуальд просидел всю зиму в тюрьме. Ребенок не наелся и закричал.
Грабш бережно взял дочку на руки и запел. Пел он фальшиво, хриплым голосом, и слова были страшные-престрашные:
Спи, моя дочурка!
Кто разбудит —
Рад не будет,
Тому голову сверну
и закину за луну…
— Тебе самому пора голову свернуть, — сказала Олли, — ты так орешь, что ребенок оглохнет.
— Я не ору, — с достоинством ответил Грабш, — а пою.
И снова запел:
Спи, дочурка, спи!
Кто хоть пальцем тронет —
Тот пиши пропало,
Сверну его в бараний рог,
Так, что не будет мало!
— Сколько можно хвастаться? — рассердилась Олли. — Ты за всю жизнь еще никого не свернул в бараний рог.
— Зато ей нравится, когда я так пою, — ответил он.
И правда, малышка успокоилась. А он продолжал ласково петь кошмарные песни:
Спи, дочь моя!
Если даже сто чудовищ
нападут на тебя,
папочка прокрутит их
через мясорубку…
— Уже и не в рифму, — горячилась Олли. — Ни капельки не складно.
— А она любит именно так, — ответил Грабш. Он долго не сводил глаз с дочки, а она смотрела на него. — Надо обязательно придумать ей имя, — сказал он.
Олли согласилась. Она предложила назвать дочку Лисбет, в честь своей бабушки Лисбет из Чихау-Озерного. Но Ромуальду больше хотелось назвать дочку Сало.
— Чтобы она выросла большая и сильная, — объяснил он. — Если я ем сало, мне всегда бывает мало. Решено!
— У тебя совсем башка не варит? — накинулась на него Олли. — Сало! Кто-нибудь когда-нибудь слышал такое имя?
— Сало — это очень вкусное имя, — мечтательно протянул Грабш. — А еще можно громко кричать его в лесу!
— Тогда нужно хотя бы прибавить женский род, — уступила Олли, — чтобы было похоже на девочку.
— Салка, — предложил Грабш. — Салка Грабш. Здорово звучит!
— Пожалуй, можно будет привыкнуть, — кивнула Олли. — Но, чур, как назовем следующего ребенка, решаю я!
Она забрала у него малышку и положила ее на кучу листьев, служившую Грабшам кроватью. Он склонился над девочкой и протянул к ее кулачкам свои толстые указательные пальцы. Она крепко ухватилась за них. Он хотел убрать пальцы, но дочка не отпускала. Тогда он стал поднимать Салку с кучи листьев, и наконец, держась за его пальцы, она повисла в воздухе. Вот это чудо-девочка, вот это вундеркинд!
Странно, что Олли не завизжала от восторга. Правда, она помешивала суп на плите и не смотрела в их сторону.
Он заботливо вернул Салку на кучу листьев. И тут ему пришла в голову потрясающая мысль: он взял метлу, которой Олли обычно подметала в пещере, поднес ручку метлы Салке к груди и положил ее ладошки на метлу. Дочка тут же обхватила метлу обеими руками, еще крепче, чем папины пальцы. Он осторожно приподнял метлу и стал раскачивать ее направо и налево. Когда Салка раскачалась как следует, он перевернул ее в настоящем сальто. Потом еще и еще! Салка пропеллером завертелась вокруг метлы!
