— Кажется, у меня начались видения, — прошептал он.
— Джеки, Джанни, Дзампано! — зычно скомандовала бабуля Олди, и голос ее раскатился по болотам. — Вот ваш обед!
Она доехала лишь до середины болота, а полицейскую сирену было уже почти не слышно в лесной дали.
Довольная, бабуля Олди вернулась к дому, слезла со слона и парой шлепков выгнала его обратно в лес, а львов — в пещеру, сгребла свои карты, продолжила игру и выиграла. Всего этого Грабш вообще не заметил. Он читал.
— Бабуля Олди, — радостно вопили дети, — ты герой! Ты у нас геройская бабушка!
— Правда, — согласилась Олли. — Тебе любые неприятности нипочем. Ты просто садишься на Джумбо и прогоняешь их. Они тебя боятся!
— Да, когда разорился цирк, я тоже так и сделала, — ответила бабуля Олди и оглушительно расхохоталась. — Кстати, скоро я опять сяду на Джумбо и уже так просто с него не слезу. Нам предстоит долгий путь.
— Ты что, собираешься уехать от нас, бабуля Олди? — поразилась Олли. Бабушка Лисбет всплеснула руками, а все девять детей жалобно заревели.
— Зачем это мне уезжать от вас? — громовым голосом утешила их бабушка Олди. — Цирк готов к работе. Таких удачных номеров в программе еще не бывало! И надо признаться, лесного и пещерного воздуха я пока надышалась, родных болот и веревок с бельем тоже насмотрелась. Меня тянет в дальние страны! Альфредо, напиши прямо сейчас на фургонах «ЦИРК семейства ГРАБШ» — с обеих сторон, пожалуйста!
— Но если это будет цирк семейства Грабш, — воскликнула Салка, — значит, он должен быть и наш, общий!
— Разумеется, — отозвалась бабушка Олди. — Поедем все вместе, всей семьей Грабш. Вы — лучшие номера программы!
Дети запрыгали и завизжали от радости.
— А папа и мама тоже поедут и бабушка Лисбет тоже?
— Я же сказала — все. Все, кто захочет. Это будет такой аттракцион, дети мои, какого мир еще не видывал!
— Я, наверно, смогу продавать билеты, — предложила бабушка Лисбет. — Считать я умею.
Олли сделала глубокий-преглубокий вдох и сказала неверным голосом:
— Бабуля Олди, ничего из этой затеи не выйдет. Бабушка Лисбет пусть себе делает что хочет, но мы с Ромуальдом и детьми останемся дома, и дом у нас — здесь.
Дети захныкали. А бабуля Олди вышла из-за стола, показавшись во весь рост и всю ширину, и решительным шагом, взмахивая струящимися воланами, направилась к пещере, где читал Грабш. Там она выхватила у него из рук книгу и бросила ее в кусты. Не успел он опомниться, как она уселась рядышком, притянула его к себе на колени и сказала:
— Малыш, завтра я опять уезжаю. Хочется еще раз объехать мир, посмотреть дальние страны. С цирком Грабшей. Но если хочешь, теперь я возьму тебя с собой.
Грабш издал радостный вопль, такой, что в лесу затрещали ветки и рухнула высокая ель, обнял маму крепко — до посинения — и звонко чмокнул в щеку. Потом слез у нее с колен, подобрал «Пеппи» и сказал:
— Все книжки я возьму с собой.
— А что будет с нашим домом? — сердито накинулась на него Олли. — Кто будет следить за огородом? Кормить кур? Морских свинок?
— Дом надо запереть, а кур и морских свинок выпустить в огород, — ответил Грабш. — Они там сами прокормятся и сами за собой проследят.
— А кто будет каждую неделю переставлять туалетную палатку и кто вообще будет ей пользоваться? — закричала Олли, разозлившись еще больше.
— Олли, это уж вообще курам на смех, — сказала ей бабушка Лисбет.
Грабш хотел обнять и успокоить Олли, но она яростно шлепнула его по пальцам, вбежала в дом, вскарабкалась по шесту на чердак и зарылась в сено.
Туалетная палатка простаивает, или Ура! На двенадцатом стуле кто-то есть!
Ничего не помогало. Прямо на следующий день они уехали, хотя Олли загородила камнями выход из пещеры, а дверь в доме задвинула столом и стульями. Во главе процессии ехала бабуля Олди на Джумбо — великан на великане. Перед ней, сидя на коленях на голове у слона, играла на трубе Салка. А кто ехал, качаясь на хоботе? Конечно, Олди-маленькая, любимица бабули Олди. На закорках бабули Олди держалась Молли. Ее морские свинки высовывали мордочки из двух больших седельных сумок по обе стороны от слоновьего живота. За мощным серым задом шли трое львов. За ними, тяжело дыша под мешком с книгами, шагал Грабш. Покачиваясь меж верблюжьих горбов, ехала бабушка Лисбет. На коленях у нее громоздились друг на друге шкатулка с шитьем, цирковая аптечка и касса. На переднем горбе восседала Рулада, на заднем — Лори. За ними шла серая лошадь в яблоках, а на ней Римма, из-за которой выглядывала Ума. Замыкал шествие клоун Альфредо. У него на шее сидела Арлоль. Рыжие кудряшки блестели на солнце. Она все время оборачивалась и махала Олли, стоявшей на краю болота и глядевшей, как уходят ее Грабши.
Значит, вся семья отправилась в путь, а ее одну оставили сторожить дом! Изверги, а не родственники, а ведь она отдала им всю жизнь! И ни одна дочь не захотела остаться с ней. Даже бабушка Лисбет не согласилась! «Живем один раз», — вот что она сказала, а потом добавила: «Больше у меня такого шанса не будет». А еще она сказала: «Я мечтала о чем-то подобном всю жизнь…»
А Ромуальд? Он сказал, что с радостью посадит ее в мешок, выкинув оттуда несколько книжек, и пронесет вокруг света. Но на все предложения она только качала головой.
На прощание он так закружил ее, что у нее слетели туфли, а потом утешил, как мог:
— Мы же скоро вернемся. Один разок вокруг света — и домой. И если пойдешь нас встречать, имей в виду: обратно мы пройдем через Чихенау.
Бабуля Олди подняла ее к своей великанской груди, прижала, так что косточки затрещали, и громко всхлипнула, как пес в полнолуние. Но из девятерых детей никто и слезинки не проронил. Наоборот: они ждали и не могли дождаться отъезда!
Когда вся процессия, включая цирковые фургоны, скрылась за деревьями и звуки Салкиной трубы стихли в лесной дали, Олли швырнула в болото радио, нетвердым шагом спустилась в подвал, наплакала целую ванну слез и повалилась в нее. Там она продолжила реветь весь день и всю ночь. Когда на следующее утро она вылезла из соленой воды, кожа у нее сморщилась.
В доме Грабшей наступила полная тишина. Слышно было только, как зудят комары, кудахчут куры и возятся морские свинки.
Олли лихорадочно бросилась наводить чистоту. Она вымела из пещеры львиный навоз, перемыла морских свинок, надраила ветряк так, что он стал пускать солнечных зайчиков. Иногда она вздыхала, просто так, чтобы услышать звук, исходящий от человека.
Так проходили дни и недели. Олли почти ничего не ела, и туалетная палатка простаивала без дела. Через некоторое время морковная роща увяла, новая редиска вырастала не крупнее обычных чихенбургских сортов, морские свинки мельчали, а курам становилось все легче нести яйца. Дергать морковку тоже стало намного легче — никакого слона не нужно.
