– Испугались пыток, вот и решили легко уйти из жизни, – пожала плечами княгиня. – Здесь, докторишку того, на дыбу потащили бы. Что до ректора, то и вы его не гладили бы, если только каленым железом. А им Папа и не такие грехи с легкостью отпускает, – с нескрываемым презрением, заключила она.
– Хорошо, если так. Да только, сдается мне, что они боялись выдать нечто, о чем мы не подозреваем.
– И поэтому ты считаешь, что твоей сотне не оказали честь, а выставили на убой? – С видимым сарказмом, спросила Хованская.
– Твоей сотни, Ирина. И убить пытались тебя, и под удар выставили именно твою сотню.
– Не дело так-то жить, Ваня. Ты уж на воду дуешь.
– Лучше я на студеную воду дуть стану, чем пускать кровавые пузыри.
– Не накликал бы ты беду, такими-то речами, дурень, – истово перекрестившись, в сердцах произнесла женщина.
– Да тут, кликай, не кликай, а лучше поберечься. И на волю Божью, в том деле я полагаться не хочу. Ириш, мне не вызнать, а ты бы узнала, по чьему такому наущению стрельцы твои, всякий раз под ударом оказывались.
– Хочешь отомстить?
– Хочу понять, что за умысел в том был. И был ли вообще, – возразил Иван.
– Хорошо. Я разузнаю. Это сделать нетрудно. Ты ведь у нас мастак, на розыски разных татей, – и снова ирония.
– Скажешь то же мастак, – отмахнулся Иван.
Нет. Не убедить ему ее в том, что есть во всем этом нечто эдакое. Причастны к тому иезуиты, или то просто дворцовые интриги, не понять. Но что-то есть, это несомненно. И это направлено против него. Хорошо, не против него лично, но и он получается на раздаче.
Вообще, по хорошему, уйти бы сейчас со службы, да заняться чем иным, в свое удовольствие. Признаться, все эти сложности и дрязги, и даром не нужны. Да только служба тут пожизненная, и никуда от нее не деться.
Хм. А с другой стороны, так-то однозначно и не скажешь. Ему это где-то даже нравится. И кровь по жилам быстрее струится. И азарт какой-то появляется. Неужели нравится влезать в дворцовые интриги. Хм. Нет. Это вряд ли. А вот ощущение опасности, подстерегающей за каждым углом, вносит эдакую необъяснимую бодрость. Похоже, он подсел на адреналин.
Н-да. Ну и еще, кажется ему нравится ощущение превосходства над окружающими. Не власти, ни влияния, какое у него несомненно имеется, благодаря отношениям с княгиней. Вовсе нет. Его греет превосходство иного толка. Вот взял, и утер нос профессору Рощину, пусть тот и не признал поражения, зато лишился своего лучшего ученика, принявшего правоту Ивана. Понадобилось, взял и получил литой булат, да еще и секретом поделился с иными оружейниками. Возникла надобность, с легкостью выплавили с родителем столько железа, что иным и не снилось.
И много еще чего, чем можно потешить свое самолюбие. Год бились местные сыщики в поисках покушавшихся на великую княгиню. Ему же понадобилась только одна неполная ночь. Любой другой десяток непременно погиб бы в той экспедиции на Урал. Парни же, под руководством Карпова, разогнали многократно превосходящего противника. Ни одна сотня, самых матерых ветеранов, не выстояла бы в той конной атаке. Его же стрельцы не просто выстояли, а еще и юшку кровавую пустили татарам, практически не понеся потерь.
– Так что, Ирина, еще одну роту набирать не станешь?
– Устал намекать, а Ванюша? – Стрельнув в него лукавым взглядом, поинтересовалась Ирина.
– При чем тут намеки. Я прямо говорю, что за такой армией будущее. Бабы на Руси конечно рожать не разучились. Но это не значит, что по дурости людей можно класть в сырую землю тысячами. Армия-то нужна. И откуда тех воинов брать? Правильно, от сохи отрывать. А потом того крестьянина, едва научившегося в руках пищаль или копье держать, отправлять в бой, где он с большой долей погибнет. Беречь воинов нужно, а не разбрасываться попусту.
– Экий ты разумник. Ванюша, а не вскружил тебе голову твой скорый рост по службе? Эвон, уже о всей армии думаешь, да о государственном устройстве помышляешь. Уж не твоими ли советами, Николай пользуется. А то, мне что-то знакомым помнилось.
– Вот значит, что ты узрела в моих словах. Ну что же, ожидаемо. Ну да ладно о том. Что с набором второй сотни?
– А ничего, – пожав плечами, ответила Ирина. – Дорого больно. Шутка сказать, но снаряжение и содержание одной только измайловской сотни обошлось мне во столько же, во сколько обходится сегодня стрелецкий полк. Так что, если думал получить заказ для отцовской мастерской, то ничего не выйдет. Да и не бедствует он. Сам все увидишь, когда домой заявишься. Так что, не расстраивайся.
– Да я в бате и не сомневаюсь. Сотню расформируешь?
– Даже не подумаю, – покачала головой Ирина. – Увеличивать не стану, но и разгонять не буду. Как не стану и менять командира. Ты доказал, что не просто выдвинулся благодаря моей постели, а достоин этой должности.
– А как быть с пополнением?
– В замен погибших, и если случатся увечные, набирай новых. Но не больше определенного числа. И припасу на учения я не пожалею. Все останется как было. Но только и всего.
– Ясно. Да, Ирина, а что ты там говорила о несомненной пользе нашего похода. Да еще и про султана ввернула.
– Все как есть, так и сказала. Оно вроде как выходит, что вы вернулись битыми. Но то только кажется. На деле же, пользы куда больше. И про султана турецкого истинную правду сказала. Взбунтовались янычары, и низвергли своего правителя. В Константинополе столько страху натерпелись, что чуть ли не ожидали русскую армию к стенам Царьграда.
– Ой ли?
– Именно. Григорий Косагов, что правым берегом Днепра шел, взял несколько турецких крепостей, и в том числе Очаков, выйдя таким образом к морю и закрепившись на его берегу. Нешто не слышали о том?
– Слухи ходили, да только глядючи на наши беды, не верилось в то.
– Ясно. А еще, что не менее важно, нам удалось отвлечь на себя крымчаков, и Польша с Австрией, не просто выстояли, но и нанесли туркам поражение. И сегодня авторитет Русского царства в Европе значительно возрос.
– Значит, таскаем каштаны из огня, для европейских держав, – горько ухмыльнувшись, сделал вывод Иван.
– Не судил бы о том, в чем соображения не имеешь. Это политика. А ею пренебрегать никак нельзя. Случается и так, что ради нее, приходится чем-то поступиться. Вот только, в нашем случае, мы ничем не поступились. Османская империя велика и могущественна, и бить ее мы можем только по частям. То что Голицын не добился военного успеха, это конечно же не радует. Но хороший политик может извлечь нечто доброе, даже при самом плохом раскладе. Ты же, Ваня, воин. Хороший, в этом я уже давно не сомневаюсь, иначе не доверила бы тебе сотню. Но воин.
– Хм. Трудно тебе возразить. Ладно, бог с ними, с европейцами и турками. Ириш, а что нужно для того, чтобы начать разрабатывать железные руды?
– Тебе-то это к чему?
