Впрочем, надо заметить, что несмотря на то, что решение было за Дмитрием Первым, брак этот был счастливым. Это было прекрасно заметно по отношениям молодых. И Николай стал куда чаще бывать в Кремле, и Ксения, частенько гостила в Преображенском.
Вот и теперь, осененный догадкой, Николай рванулся в палаты, где по идее должна была сейчас быть супруга. А если нет. Найдет. Не велик труд. Даже если станет от него прятаться. Уж он-то знает дворец как свои пять пальцев.
– Ли-иза-а, отойди.
– Братец, батюшка мне этого ни за что не простит, – повиснув у него на руке, начала канючить царевна.
– Значит так и есть. Ну, скажи.
– Что тебе сказать.
– Лизка!
– Ну да, да, понесла Ксения.
– Сестренка! – Николай подхватил ее на руки и закружил по коридору.
– Коля, поставь меня на пол. Немедленно опусти.
– Сестре-онка!
– Коля. Коль. Ну, Коля.
– Ну чего тебе? – Опуская сестру на ноги, поинтересовался он.
– Ты давай к батюшке иди. Ага?
– Неа, – тряхнув длинной распущенной шевелюрой, возразил цесаревич. – К Ксении пойду. Спасибо, сестренка.
– Коля! – В отчаянии заломила руки девушка.
– Лизонька, вот честно, честно, разыграю перед батюшкой такие радость и удивление, что он только на небесах и узнает о моем лукавстве. Но он простит. А сейчас, сначала к Ксении.
– Ну гляди братец, не подведи меня. Мне перед батюшкой и без того совестно, не устояла, проболталась. А тут еще и стыдно будет, когда он станет мне пенять.
– Не сомневайся, все сделаю в лучшем виде.
Это цесаревич бросил уже через плечо, удаляясь в направлении своих покоев. Разумеется видеть при этом довольную улыбку Елизаветы он не мог.
А что такого? Имеет право. Вон как все ловко разыграла. Куда в первую очередь бросится Меньшиков узнав о том, что Николая призвал царь? Правильно, к покоям Дмитрия. А куда он направится узнав о том, что Николай у батюшки пока не появлялся? Сюда, в кабинет. И только в самую последнюю очередь к Ксении.
Нет, в том, что этот проныра узнает о новости едва ступив за кремлевскую стену, Лиза не сомневалась. Но он ведь понимает, что никто иной кроме государя, рассказать о том Николаю, попросту не решится. Так что остается только ждать.
– Здравия, тебе, Елизавета Дмитриевна, – поклонившись, поприветствовал ее Меньшиков.
Ждать этого прохиндея пришлось недолго. Вот он, весь покрыт грязевыми разводами. Уж неделю как стоит бабье лето, а потому дороги просохли и покрылись мягким пыльным покрывалом. Вот и денщику досталась его доля. Эдакая плата за спешку.
Только сейчас, глядя на запыхавшегося Меньшикова, Лиза до конца осознала, насколько же тот злопамятен. Ведь при всей своей жадной натуре не захотел воспользоваться случаем, и припереть Ивана к стенке. А ведь с Карпова есть что взять. Хоть клинок булатный, хоть пищаль иль пистоли, равных коим нигде не сыскать. Не-эт, этот был настолько обижен на Ивана, что готов был без раздумий его погубить.
– А-а, это ты Алексашка, – не здороваясь, с некой ленцой и вальяжностью произнесла Лиза. – Отчего же ты не поздоровался со мной в Стрелецкой слободе? Чай на одном подворье были.
– То так, царевна. Да только, запамятовал я о поручении даденом мне цесаревичем. Вот и испугался, что осерчает. А рука-то у него тяжелая. Потому и спешу с докладом.
– А о чем доложить-то спешишь? Уж не о том ли, что домогался меня, за руки хватал и в уголку прижимал, в любви клялся, и мир ради меня перевернуть грозился? – Глядя прямо в лицо Меньшикова, ошалевшего от подобного заявления, спокойным и уверенным тоном произнесла она.
– Н-не было того, – Запнувшись, выдавил из себя денщик.
– Ну так и того, что ты вроде как видел, тоже не было. Но ты-то уверился в ином. И как думаешь, кому батюшка и братец поверят, тебе иль мне? А я на том перед образами присягну. И ведь не больно-то и солгу. Видела пару раз, какими глазами ты на меня глядел.
– Это, Ваньку от дыбы не спасет, – упрямо буркнул Меньшиков.
– Так и тебе добром не обернется. А потом, Ваня, он сильный. Оно конечно, тяжко ему придется на дыбе. Но он сдюжит. А вот я от своего не отступлюсь, и стоять на том буду, пока тебя на лобное место не потащат. Умерь свой пыл, Алексашка. И Ивана обходи десятой дорогой. Понял ли? – Буравя его ненавидящим взглядом, закончила Лиза.
Признаться, такой ему царевну видеть еще не доводилось. Николая, того да. А вот она, перед Меньшиковым всегда представала в образе мягкой, ласковой, пушистой и веселой. А тут. Ну прямо тигра зубатая, из царева зверинца.
– П-понял, царевна, – наконец выдавил из себя Меньшиков.
– Ну а коли понял, поди прочь, червь.
Ну а что ему оставалось делать. Поклонился, и попятился как рак. А еще, порадовался тому, что не застал цесаревича. Потому как, тогда бы беды не миновать. Ну не ожидал он, что Лизавета так беззаветно бросится на защиту своего Ваньки.
И ведь Алексашка не сомневался, что она исполнит свою угрозу. Было что-то такое-эдакое в ее облике, заставившее его поверить ей сразу и бесповоротно. Сомнительно конечно, что подобное заступничество спасет Карпова, но и его, Меньшикова, погубит. А такого ему не надо.
Поэтому, он предпочел поддать назад, и затаиться. Опять. И счет к Карпову от того только многократно вырос. Ничего. Посчитается еще. Дайте только срок. А дуриком переть напролом, он ума еще не лишился.
Елизавета провожала понурившуюся фигуру денщика братца с нескрываемым торжеством. Ее просто переполняла гордость за себя. Нет, не из-за одержанного верха над этим червем. Больно много чести. Только что, она встала на защиту своего любимого, и провернув интрижку, сотканную буквально на коленке, сумела отвести от него неминуемый удар.
– Ничего не бойся Ванечка. За тебя, я любого в порошок сотру.
Девушка вновь усмехнулась, отвернулась, и огладив толстую косу, покоящуюся на ее груди, степенно направилась в покои братца. Очень уж ей хотелось пообщаться с Ксенией. Каково оно, когда в тебе зарождается новая жизнь. Ей это было страсть как интересно.
Глава 4
Иван открыл глаза, и инстинктивно потянул из под подушки двуствольный пистолет. Оно конечно, в револьвере зарядов побольше будет. Но даже если забыть о его габаритах, остаются еще и такие выпирающие детали как курок и кресало. Поди быстро извлеки такой наружу. А двустволка, карповка, как его уже окрестили на Москве, выступающих частей не имеет. Да и пара выстрелов без проворачивания стволов, сегодня дорогого стоят.
Тем не менее, пока садится, и отжимает предохранитель у двустволки в правой руке, левая тянется к стулу возле кровати. Там лежит пара револьверов. Ага. Параноик. Есть такое дело. Он вообще стал нервным после того, как посетил Вильно. Слишком много нелестного слышал об иезуитах в своем мире, чтобы чувствовать себя в полной безопасности в этом.
