А еще, от того, что освещение тут устроено полностью с помощью новомодных ламп, что ладят в мастерской Карповых. От того, в зале куда как светлее, чем было прежде, несмотря ни на какие ухищрения с зеркалами. Мысль о том, что это дело рук ее Ивана, разлилась теплом по груди.
– Княгиня, твой лимонад, – представший перед ней мужчина, лет тридцати, протягивал высокий стакан с любимым напитком.
– Спасибо Остап, как раз вовремя, – принимая стакан с милой улыбкой, поблагодарила она.
Это он вовремя. После стремительного танца, нет ничего лучше стакана лимонада. Как ни странно, но после отравления, никакого отвращения или предубеждения по отношении к этому напитку у нее не появилось. Ей по прежнему нравилось утолять жажду именно им. Разве только, теперь она принимала его лишь из проверенных рук.
Откуда такие взять на приемах и гуляньях? Так вот они, двое, из ее четверых преданных псов. Она всех их возвела в потомственное дворянство. Так что, теперь телохранители сопровождали ее практически повсюду, не вызывая при этом никаких кривотолков.
Остап, занял место рядом с Матвеем, явно чувствующим себя здесь не в своей тарелке. И обстановка непривычна, и одежда неудобная. Словом, не сказать, что он рад произошедшим переменам. Но служить готов хоть нагишом, на лютом морозе, хоть в тулупе в летний зной.
А вот Остап, Алексей и Антон, вполне нормально вписались в новый образ. Еще и не ленятся, обучаться приличным манерам. А то ведь случается и за столом сиживать, куда раньше их никто даже помыслить не мог допустить. И вот, танцы разучивали. Потому как Ирина Васильевна настояла на том. Дворянин на гулянье должен танцевать, а не сторожевым псом подле нее расхаживать. Ну не хотелось ей, так уж сильно привлекать к себе внимание.
Правда, в отношении Матвея она все же сделала исключение. Этого волка поздно переучивать. Но, нужно отдать ему должное, он умудрялся оставаться абсолютно незаметным, и держался от нее чуть поодаль. При этом умудряясь полностью контролировать окружающую обстановку.
– Княгиня, позволь засвидетельствовать тебе свое почтение, – подошедший к ней высокий, статный мужчина, говорил с ярко выраженным французским акцентом.
А вот одет был полностью в русском стиле. Зеленый кафтан, из легкого, но доброго льна, с витыми петлицами и кисточками на концах. Застегнут на все пуговицы, под воротник стоечку. Пояс подвязан красным кушаком. На ногах замшевые нарядные сапоги, и не такие уж свободные порты. На голове никакого парика, волосы острижены все на тот же русский манер.
– Господи, де Вержи, ты ли это? – Искренне удивилась Ирина.
– Неужели мне удалось тебя удивить, княгиня? – не без удовольствия, поинтересовался он, с присущей ему грацией отставляя ногу, и принимая картинно горделивую позу.
– Честно скажу. Я слышала о том, что ты радикально изменил свой гардероб. Всюду стараешься говорить только по-русски, даже со своими соотечественниками. Но как говорится, слышать и видеть, это две большие разницы. Однако, как такое случилось, что ты все это время умудрялся избегать меня?
– Это не сложно, Ирина Васильевна. Достаточно только отдаться целиком и полностью службе, и оставаться безвылазно в Преображенском. Вот и все.
– Но к чему идти на такие жертвы? – Не переставая веселиться, поинтересовалась она.
– Пообещай, не смеяться, княгиня, – попросил де Вержи, воровато поглядывая по сторонам.
– Обещаю, – столь же воровато и заговорщицки, произнесла она, явно забавляясь происходящим.
– Понимаешь, дело в том, что имея такой элемент гардероба как парик, мужчины должны ходить практически лысыми. А подобная прическа никак не вяжется с этим одеянием. Пришлось ждать, пока не отрастут волосы, – разведя руками, закончил он.
– Отчего же я должна над этим смеяться, – покачав головой, возразила Ирина, глаза которой так и прыгали бесята. – И что же тебя подвигло на сей подвиг? Я ведь понимаю, что подобное не могло вызвать одобрение не только среди твоих соотечественников, но и во всей Немецкой слободе.
– Ну, я ведь приехал в Русское царство не просто служить, а решил сделать его своей второй Родиной. А как у нас говорят – в чужой монастырь со своим уставом не ходят.
– У нас? – В удивлении вздернула брови Ирина.
– Ты не ослышалась, княгиня. Именно у нас.
– Вот даже как. Что же, любезный де Вержи, коли так, то добро пожаловать домой. Может еще и веру сменишь?
– И как, я смогу после этого заслужить уважение моих новых соотечественников? Вот то-то и оно, – ловя княгиню на том, что она слегка отвела взгляд, произнес француз. – Моя принадлежность к католицизму не мешала мне служить русскому престолу верой и правдой до этого, не помешает и впредь.
– Прости, я вовсе не хотела тебя задевать.
– Я знаю, княгиня. И видит Бог, не обижаюсь. Скажу более того, я собираюсь жениться на русской, и не стану препятствовать тому, чтобы мои дети приняли православие.
– Дорогой Гастон, да здоров ли ты?
– Абсолютно.
– Даже боюсь спрашивать об остальных планах. По моему на сегодня удивительного было в избытке. Нет. Все же не удержусь. А как же твоя помолвка?
– Во-первых, помолвки не было. Все к тому шло, и только. Во-вторых, я прекратил ухаживания, и мне отказали в доме. Так что, здесь, мосты сожжены.
– Итак, ты решил начать новую жизнь.
– Именно.
– Смело.
– А я не из трусливого десятка, княгиня.
В этот момент вновь заиграла музыка. Начинался танец, в основе которого лежала старинная русская игра ручеек. Правда, помимо самого «течения ручейка» в него входили различные рисунки. Их исполнение требовало плавных, неторопливых движений. В принципе, ничего сложного. Можно даже в процессе танца подсматривать и повторять за окружающими. Но это, если не боишься выглядеть смешным, из-за собственной неловкости. Правда, в этом есть и свои плюсы. Потому что партнерша в таком случае будет просто блистать на фоне такого неумехи.
– Княгиня, позволь пригласить тебя на танец? – Отвесив элегантный поклон, на русский же манер, произнес полковник.
– Это русский танец, – с хитринкой кивнув головкой, в сторону музыкантов, напомнила французу она.
– Я это понимаю, – совершенно спокойно, ответил он.
– Де Вержи, ты все продолжаешь меня пугать. Л-ладно. Где наша не пропадала. Но помни, ты сам виноват.
– Я непременно буду это помнить, Ирина Васильевна.
Однако, к удивлению Хованской французу не суждено было опозориться. Его движения были выверены, точны и изящны. Француз, что тут еще сказать.
– Гасто-он!
Когда рисунок танца вновь свел их вместе, Ирина не сумела сдержать своего удивления.
– Неумение танцевать русские танцы, была еще одной причиной моего вынужденного затворничества.
