Счастлива ли была Лиза? По своему да. Ей достался любящий муж. Как оказалось, он давно положил глаз на царевну, но не смел и думать о ней, что в общем-то и понятно. Царевен вот так просто замуж не отдают. А при любящем муже, да следуя советам тетки, выискивая в нем все больше хорошее, и ей было куда как легче. И ночи вовсе не были пыткой. И… Иван, как-то понемногу стал отступать, а образ его туманиться. А уж когда понесла, так и вовсе думать позабыла о стрельце. Когда-никогда промелькнет отстраненная мысль. Возможно оттого, что тот был очень далеко на юге, и вестей у нее о нем не было никаких.
Ага. Ну вроде полегчало. Теперь можно и вернуться к рукоделью. Она вышивала ворот рубахи для мужа. Эвон он у нее какой статный, вот так взглянешь на рубаху, и подивишься, что она с ним… Н-да. Как оказалось рост тут и не важен вовсе. А еще, этот огромный медведь, был невероятно нежен, терпелив и внимателен.
От мыслей об этом, ее охватила сладкая истома, по телу прокатилась дрожь, а в животе появился теплый ком. Она даже непроизвольно зарделась. Хотя и была в светелке одна, и того что с ней творилось никто видеть не мог, как и догадаться о том, что с ней творится.
– Дозволь, княгиня? – Постучавшись, в приоткрытую дверь заглянула Дарья.
– Входи конечно, – не в состоянии с собой совладать, и краснея еще гуще, произнесла Лиза.
– Гонец из Москвы прибыл, – входя в светелку, известила Рудакова, протягивая ей пару писем.
Однако, княгиня поймала себя на мысли, что не смотрит на запечатанные послания, а не сводит взгляда с Дарьи. Та за прошедшие месяцы успела прибавить в весе, и несколько округлиться. И пусть, под просторным сарафаном ее тяжесть не больно-то и заметна, однако походка ее изменилась, приобретя некоторую скованность. Интересно, каково оно будет у нее самой, когда живот на нос полезет?
– Ты письма-то возьмешь, Лизавета Дмитриевна?
– А? Да, да, конечно. Давай сюда. Ага. Это от братца. И от тетки.
– А от кого ты еще ждала послания?
– Да ни от кого не ждала, – ломая воск печати, несколько резко огрызнулась она.
Брат не сообщал ничего особенного. О походе он уже ей давно все отписал, поэтому просто изливал на бумагу свою любовь, указывая на то, что сильно скучает по сестренке. Вот пока не видел, но знал, что она в Кремле, то и ничего. И только когда она оказалась вдалеке от него, по настоящему начал скучать. Поздравил ее с тем, что она так быстро понесла. Обрадовал вестью об очередной тяжести Ксении, выражая надежду, что на этот раз Господь одарит его дочкой. Пусть и недостойны подобные мысли для государя, которому должно заботиться о престолонаследии. Вот пожалуй и все содержание письма.
Тетка писала примерно об этом же. Разве только помянула еще и о своем малыше. Сетовала на то, что из русской и французской крови получилась адова смесь, потому как сыночек не дает покоя никому, и сладу с ним нет никакого. Скандалы закатывает такие, что впору бежать от него без оглядки.
Самое интересное она приберегла напоследок. Ирина Васильевна сообщала, что Николаю стало известно о ее любовной связи с Карповым. Никакие доводы в пользу того, что это клевета, пока не возымели действия. Они с мужем пытаются уладить эту проблему, но пока безрезультатно. Молодой государь просто в бешенстве. Открыто дознание по факту посягательства на честь царской семьи.
Гастон отправился в Керчь, для ареста Ивана. Единственное, что им сейчас по силам, это оградить Ивана от увечий и телесных страданий. Приказано де Вержи доставить и стрельцов из первого десятка Карпова. Эти будут допрошены как видоки, но очень даже возможно, что с пристрастием.
Впрочем, тетка Ирина просила не волноваться понапрасну. Время есть, и она делает все возможное, чтобы предотвратить грозу, которая так еще и не разверзлась. Огласке это дело, Николай предавать не стал. А значит ничего еще не потеряно. Ее же извещает только ради того, чтобы это не стало для Лизы неожиданностью.
– Ну Алексашка. Ну с-собака.
– Алексашка? – Удивилась Даша. – Меньшиков?
– Он, – зло бросила Лиза. А потом спохватилась. – Господи, Ваня, что же теперь будет-то?
– Да что случилось-то?
– Вот отсюда прочти, – передавая письмо тетки, попросила Лиза.
– Во-от оно как, – задумчиво протянула Даша. – Так, а Меньшиков-то тут при чем?
– При том, что он однажды нас с Иваном застал, и порывался сообщить братцу об увиденном. Но я успела его перехватить, и пригрозила, коли расскажет, то я обвиню его в том, что он меня домогался, – густо покраснев, и потупив взор, пояснила Лиза.
– Погоди. Но Иван, Ирина Васильевна да и ты сама, твердили в один голос, что промеж вас ничего не было.
– Не было, – Лиза секунду другую помялась. – Почти. Мне тогда казалось… Но на деле вышло так, что я сама поцеловала Ивана, пока он стоял вытянувшись истуканом. И было это лишь однажды.
– И именно это и увидел Меньшиков, – покачав головой, поняла Даша. – Выходит, с той поры он сумел найти видоков. Иначе бы не решился. Ты точно все рассказала, Елизавета Дмитриевна?
– П-почти. Я год тайком ходила на гулянье в Стрелецкую слободу, где и приметила Ивана. Была дружна с многими, пока меня один из Ваниных стрельцов не распознал.
– А вот теперь все понятно. Стрельцов тех, в столицу под караулом везут, чтобы так же сделать видоками. Не гляди так, Елизавета Дмитриевна. Коли пытать станут с пристрастием, да подскажут в чем нужно сознаться… Не в том еще на дыбе сознавались.
– Нешто пытать станут?
– Все зависит от того, насколько государь сочтет оскорбленными себя и род. А кровь свою, ты и сама должна знать хорошо.
– На пра-прадедушку намекаешь? – Уточнила Лиза.
– Намекаю, – ничуть не стушевавшись, подтвердила Даша.
– Господи, что же теперь будет-то?
– Что бы ни случилось, ты тут ничем помочь не сможешь. Если только все испортить.
– А есть куда еще портить?
– Поверь, как бы худо ни было, всегда может быть еще хуже. К тому же, Ирина Васильевна пишет, что она попытается погасить грозу. И тут уж лучше довериться ей.
– Погоди. А письма были только мне? Или и супругу моему?
– Князю тоже было несколько писем. Но от кого, не ведаю. А чего ты так всполошилась, княгиня? А-а-а. Нет, государь не станет о том трепать твоему супругу. Более того, все дознание обставит тишком, да бочком, чтобы никто не смел трепать царскую семью.
– Да при чем тут это? Егор. Десятник наш, он ведь тоже из ближников Ивана, – поднявшись, пояснила Лиза, и решительно направилась к двери.
Палаты отведенные князю, были не столь уж и малы. Все же, что ни говори, а он был лицом Пскова. Здесь, на красном крыльце княжьего каменного терема проходили суды. Вот так, все на свежем воздухе, и желающие присутствовать находились под открытым небом. Разве только сам князь, да дьяки располагались под кровом.
