Правовая сторона отношений герцога Нормандского с королем Франции не вполне ясна. Королевский двор был привлекателен для него, однако перемены политического курса и чередование на троне представителей двух соперничающих фамилий порой приводили к враждебности. Недоверие, которое питал к Гуго Французскому Вильгельм Длинный Меч, подтолкнуло его к союзу с Каролингом Людовиком IV, которому он принес вассальную присягу. Однако спустя некоторое время этот король попытался, воспользовавшись малолетством Ричарда I, завладеть Нормандией. Под предлогом осуществления в качестве сюзерена своего права присматривать за юным герцогом, которому едва исполнилось десять лет, он фактически запер его в Лане. Но Ричарду удалось бежать, спрятавшись при содействии одного из своих вассалов в копне соломы, в то время как датский флот, причалив к Диву, захватил самого короля, вынудив его выдать своих сыновей в качестве заложников. Это был окончательный разрыв нормандцев с каролингским семейством. В 946 году Людовик IV в союзе с королем Германии и несколькими своими крупными вассалами тщетно пытался овладеть Руаном. Враждебные действия Каролингов вновь заставили герцога Нормандского сблизиться с герцогом Французским, владения которого непосредственно граничили с Нормандией. Ричард I, вероятно, принес вассальную присягу Гуго Великому, доверившему ему опеку над своим малолетним сыном, будущим королем Гуго Капетом. Альянс Капетингов с нормандцами, условия которого, впрочем, не вполне ясны, продолжался более трех четвертей века и был разорван лишь при Вильгельме Завоевателе.
Природа власти первых герцогов Нормандских трудно поддается определению. Скорее всего, они не обладали во всей полноте правами, присущими королевской власти, хотя и пользовались такой важной привилегией, как право чеканки монеты. Находившееся под их командованием войско формировалось из вассалов, обязанных ежегодно нести военную службу в течение установленного срока. Наряду с этим ополчением герцог имел личную гвардию, постоянно находившуюся при нем. Ричард II пытался внушить своим подданным, что высшее правосудие находится в его исключительной компетенции, даже если его осуществление он делегирует другим лицам. Хотя и считалось, что правящий герцог имеет право издавать законы, в действительности вплоть до середины XI века он не пользовался этой прерогативой. Его личные владения, более обширные и компактные, чем у других феодальных господ, служили в его руках инструментом политической власти, подводя под его авторитет солидный экономический фундамент. Таким образом, около 1000 года власть герцога Нормандского имела прочную и здоровую опору, позволившую ей благополучно пережить опасный кризис в период малолетства Вильгельма Завоевателя. Эта прочность не в последнюю очередь объяснялась и компактностью территории герцогства: соглашения 911, 933 и 934 годов последовательно фиксировали законные границы, которые с тех пор больше не менялись, тогда как другие французские территориальные княжества достигли этой стадии развития лишь в XII, XIII или даже XIV веке. Территории, подвластные герцогу Нормандскому, совпадали с границами архиепископства Руанского, что позволяло ему сравнительно легко контролировать епископов и архиепископов.
В момент заключения соглашения 911 года положение Церкви на территориях, составлявших будущее герцогство Нормандское, было удручающим: многие приходы запустели, а епископские кафедры не были замещены — результат целого века вторжений и опустошений. Когда в 890 году викинги убили епископа Кутанса, его кафедру перенесли в Руан, где нашло убежище спасшееся духовенство. После того как возникло то, что первоначально называли «пиратским герцогством», и мало-мальски установился порядок, Церковь тут же пошла на сближение с новыми властителями — таков был смысл крещения Роллона. Сам он и его преемники хорошо понимали, какие преимущества дает им опора на Церковь. Правда, интеллектуальные и моральные достоинства духовенства диоцезов, попавших под власть норманнов, оставляли желать много лучшего, и такое положение вещей сохранялось еще долго, несмотря на все попытки проведения реформ. Герцогам предстояло решать двуединую задачу: с одной стороны, поднять, обратившись с призывом в том числе и к иноземному духовенству, качественный уровень епископата и монашества, а с другой — назначить на руководящие должности епископов и аббатов надежных в политическом отношении людей. Тесные связи, существовавшие между герцогами и архиепископами Руанскими, позволяли первым легко добиваться назначения на епископские кафедры нужных им людей. В результате состав и достоинства духовенства в большой мере зависели от выбиравшего их герцога, а подбиравшийся подобным образом епископат представлял собой сравнительно однородную группу, связи которой с Римом, естественно, ослабевали; наконец, церковные феодалы Нормандии, практически полностью зависевшие от герцога, в политическом и военном отношении имели второстепенное значение и не проявляли склонности противиться светской власти, как это наблюдалось в других местах.
Когда возникла необходимость заместить вакантную кафедру архиепископства Руанского, Вильгельм Длинный Меч, не найдя на месте достойного претендента, обратился к Гуго, монаху аббатства Сен-Дени. В аналогичных обстоятельствах Ричард I предложил своего незаконнорожденного сына Роберта; каноники отвергли было его, но герцог настоял на своем. Роберт, тогда граф Эврё, был женат и имел троих сыновей, унаследовавших его фьефы. Во главе архиепископства Руанского он стоял целых полвека. Такого рода непотизм, получивший тогда широкое распространение, позволял герцогам держать под личным контролем епископства, что было особенно важно на западных территориях, где их власть все еще наталкивалась на ожесточенное сопротивление.
Таким образом, политические интересы надолго возобладали в действиях герцогов по отношению к епископату. Зато в отношениях с аббатами доминировало реформаторское направление. Большинство монастырей, основанных в период с VI по VIII век на территории будущего герцогства Нормандского, к 911 году практически не существовало. Уже первые герцоги взялись за их восстановление. Роллон поднял из руин аббатства в Руане и Жюмьеже, а Вильгельм Длинный Меч попросил свою сестру прислать монахов из Пуату, дабы те занялись восстановлением церквей, и вернул многим монастырям земли, отобранные у них викингами. Ричард I, прозванный «отцом монахов», восстановил и щедро одарил Троицкое аббатство в Фекане, торжественное освящение которого состоялось в 990 году, мечтая сделать из него «нормандский Сен-Дени» и заранее подготовив там место своего будущего упокоения; его примеру последовал и сын. Однако Ричард I не довольствовался одним только восстановлением монастырей, позаботившись также и о возрождении в них строгой дисциплины.
Ричард II продолжил это дело. Пригласив к себе Гильома Вольпианского, знаменитого реформатора из монастыря Святого Бенедикта в Дижоне, он предложил ему провести реформу в Фекане. Гильом колебался, памятуя о дикости нравов герцогов Нормандии и назвав причиной своих сомнений дальность пути и отсутствие лошадей для переезда необходимого числа монахов и перевозки их багажа. Ричард не отступался, прислав требуемых лошадей. И Гильом Вольпианский прибыл, оставив своей деятельностью глубокий след в истории герцогства. Говорили, что Клюни завоевало монашескую Нормандию: к 1025 году около тридцати тамошних монастырей находилось под его юрисдикцией. Распространение клюнийской реформы в известной мере облегчило герцогу контроль за персоналом и имуществом церкви. Если новые аббатства в церковных вопросах напрямую зависели от Рима, то как обладатели земельных владений они находились в вассальной зависимости от герцога.
