Именно тогда, в лагере, разбитом близ Кентербери, болезнь настигла и Вильгельма. Целый месяц провалялся он в полном бездействии. Королева Эдит, вдова Эдуарда Исповедника, сообщила ему, что сдается на милость победителя вместе с городом Винчестером, доставшимся ей в качестве вдовьей доли.
Вильгельм, выражаясь по мере возможности куртуазно, потребовал от нее присяги на верность и контрибуции. Эдит, посовещавшись с нотаблями города, согласилась на предложенное требование и приложила свои подарки к их подношениям. Для Вильгельма это явилось большой удачей и вместе с тем добрым предзнаменованием. Действительно, для него было бы непросто, учитывая теперешнее состояние его армии, с бою брать этот старинный королевский город, столицу Уэссекса.
В начале декабря Вильгельм наконец-то смог продолжить путь. Теперь его отделяло от Лондона чуть больше 20 километров. Рочестер сдался ему без боя. Вот и Темза, на северном берегу которой раскинулся город. По узенькому мосту можно было попасть в его пригород Саутуорк. Вильгельм был не столь безумен, чтобы пытаться с этой позиции атаковать город, поражавший своими огромными размерами (он насчитывал около десяти тысяч жителей) и до отказа набитый хорошо вооруженными защитниками. Они, заметив приближение нормандцев, совершили вылазку в надежде пресечь дальнейшее продвижение врага. Вильгельм, не желавший вступать в генеральное сражение в этой невыгодной для себя диспозиции, выслал отряд в 500 нормандских рыцарей, элиту своей армии, которые обратили лондонских ополченцев в бегство, причинив немалый урон их арьергарду. Чтобы произвести на защитников города еще более сильное впечатление, Вильгельм приказал поджечь Саутуорк.
Затем он продолжил движение по южному берегу реки вверх по ее течению. Он предпринял гигантский обходной маневр, чтобы форсировать Темзу выше по течению, подальше от Лондона, чтобы затем взять город в клещи, зажав его с севера и юга одновременно. Попутно нормандцы разоряли сельскую округу, откуда лондонцы получали продовольствие. Они немилосердно опустошили большую часть Суррея и Беркшира, сжигая дома и убивая крестьян. Близ Уоллингфорда они нашли мост и беспрепятственно переправились через реку, не встретив ни малейшего сопротивления. В те же самые дни вокруг короля-подростка Эдгара зрела измена: его приближенные из числа клириков задумали примирение с нормандцами, а проще говоря — капитуляцию. К Вильгельму, когда он находился в Уоллингфорде, прибыл с визитом не кто иной, как сам архиепископ Стиганд. Он изъявил готовность покориться завоевателю, отступившись от своего ставленника Эдгара.
Стиганд был первым англосаксом столь высокого ранга, перешедшим на сторону Вильгельма, что с его стороны было фактическим признанием законности нормандского вторжения. Опережая других членов витенагемота на этом неизбежном для них пути, архиепископ надеялся получить от победителя прощение прежних обид и, возможно, даже поддержку в тяжбе с Римом. Вильгельм пока что делал вид, будто согласен на этот торг.
Отныне последние сторонники Эдгара лишились своих и без того призрачных шансов. Сопротивление защитников Лондона становилось все слабее, горожан охватил страх, и они искали контакта с нормандцами, готовые вступить в переговоры об условиях сдачи своего города. Эдгар и многие члены витенагемота засели в маленьком городке Беркхэмпстеде, километрах в сорока к северу от Лондона. Когда Вильгельм подошел, англосаксонский двор уже ждал его и подобающим образом принял. Эдгар, с которым тогда были архиепископ Йоркский Элдред, епископы Вульфстан Уорчестерский и Уолтер Херефордский, эрлы Эдвин и Моркар, принес ему присягу верности. По всей вероятности, присутствовавшие при этом представители знати изъявили готовность признать Вильгельма королем, рассматривая свершившееся как процедуру избрания, в соответствии с обычаем. Тогда же делегация лондонских нотаблей во главе с шерифом заявила герцогу Нормандскому о капитуляции города.
Вильгельм воспринимал все это без особого энтузиазма, весьма сдержанно. Он приказал своим отрядам продолжать карательные рейды и собрал совет. Итак, англосаксы по доброй воле предлагают ему корону. Это дело требовало особой осмотрительности. Герцог чувствовал, как нарастает враждебность населения, и предполагал, что сопротивление будет усиливаться по мере продвижения вглубь английской территории. Не лучше ли было бы оставить до весны предложение англосаксов без ответа, опираясь исключительно на силу, и посмотреть, как дальше пойдут дела? Вильгельм заявил своим баронам, что Матильде следовало бы принять участие в таком важном государственном акте, как коронация. Однако герцогиня находилась в Нормандии, и не могло быть даже речи о том, чтобы плыть по морю в середине декабря. Было ли это простым предлогом, скрывавшим глубинные политические интересы, или же свидетельством любви и уважения к своей супруге, проявленным в решающий момент их совместной жизни? Члены совета склонны были незамедлительно принять предложение англосаксов, однако аргументация Вильгельма уже поколебала их, когда выступил с речью некий виконт де Туар из Аквитании, упрямый человек и хороший говорун, доказывая, что незамедлительное принятие английской короны принесет большую выгоду: престиж королевского титула сам собой прекратит какое-либо сопротивление.
Вильгельм направил специальный отряд, чтобы принять капитуляцию Лондона и обеспечить обладание им. Он в принципе уже определил свою позицию: рассматривая предложение англосаксов как простое признание его законных прав, он принимает королевское достоинство в силу собственного родства с Эдуардом и оставленного им завещания. Об избрании не может быть и речи, зато англосаксонской церкви предоставляется привилегия коронации нового короля.
Для совершения обряда коронации и помазания Вильгельм, отказавшись от участия герцогини Матильды, выбрал Вестминстерское аббатство, а датой — 25 декабря. Выбор был вдвойне знаменателен, учитывая, что Рождество, будучи большим народным праздником у англосаксов и скандинавов, вместе с тем в Нормандии считалось началом гражданского года (у англосаксов год начинался с Пасхи). Тем временем в Лондоне народ тщетно пытался выражать свое недовольство капитуляцией, о которой неизвестно кто договорился за их спиной. Эмиссары герцога Нормандского оккупировали город и начали подготовку церемонии, которая должна была совершиться через несколько дней. Что же до Вильгельма, то он преспокойно отправился на охоту в Хертфордшир.
Накануне дня коронации он, возвращаясь с охоты, окинул взором открывшийся перед ним город, отыскивая Вестминстерское аббатство и королевский дворец, отныне принадлежавший ему. Маленький бастард из Нормандии через несколько часов станет королем. Две недели тому назад от яда, подсыпанного дворцовой прислугой, умер, не оставив наследника, его последний противник на континенте — герцог Бретани Конан II. В настоящий момент для Вильгельма не имели значения скрытые угрозы и хрупкость его вновь обретенной власти. Скоро он войдет в круг помазанников Божьих. Вопреки все еще раздававшимся время от времени протестам со стороны духовенства, общественное мнение видело в короле священное лицо, наделенное, именно благодаря совершению обряда помазания, чудесными свойствами. Крестьяне, видя проезжавшего мимо короля, норовили притронуться к краю его одежды, веря, что тем самым они обеспечивают плодородие своих полей.
