Снова ожили динамики радио. Мужской голос произнес:
«Внимание! Всем пассажирам занять места согласно билетам. Сейчас вас осмотрят специалисты МЧС и Роспотребнадзора. Всем пассажирам и проводникам, а также работникам ресторана категорически запрещается покидать вагоны. В случае нарушения приказа предусмотрена уголовная ответственность. Поезд оцеплен силами Росгвардии, поэтому любая попытка покинуть его не имеет смысла. Оставайтесь на своих местах! Это поможет завершить карантинные мероприятия в кратчайшие сроки».
На самом деле все было не совсем так, как сообщили по радио. Не было большого смысла снаряжать множество солдат или бойцов Росгвардии для полного оцепления вокруг поезда. Для этого потребовалось бы их присутствие в зоне возможного заражения, после чего уже всем пришлось бы пройти дезинфекцию. Куда продуктивнее было подогнать к месту остановки всего шесть бронетранспортеров, по три с каждой стороны, и высветить их прожекторами так, чтобы, кроме них, не видно было ничего. Это с большой долей вероятности способно было удержать людей в вагонах, демотивировать их от попытки выйти из-под контроля.
От вида бронированной техники даже Стежневу сделалось не по себе.
Поезд остановился, в тамбуре лязгнула откидная ступенька.
Из темноты на свет вышли группы в костюмах высшей биологической защиты, известных специалистам как ПЧК «Кварц-1».
Первым свой вагон открыла Аня, и люди поднялись по ступеням в тамбур. Они не вступали в разговоры, не отвечали на вопросы. Быстро направляя на лоб каждого пассажира небольшие, похожие на игрушечные пистолеты приборы, несколько секунд наблюдали, глядя на экран, потом переходили к другому. Если вдруг отмечали, что температура повышена, выясняли фамилию, имя, отчество, возраст, место в вагоне, откуда выехал, куда следует. Специалист с термометром переходил к следующему пассажиру, а другой с планшетом продолжал выспрашивать, есть ли кашель, боль в груди и суставах, головная боль… В горло не смотрели, никаких иных обследований не проводили. Два человека быстро перемещались по вагону, говоря только самое необходимое, они не прикасались ни к кому, и от этого было особенно жутко.
Из-под герметичных шлемов слышались только приглушенные слова:
— Подойдите. Стойте, спасибо, займите свое место!
— Фамилия, имя, отчество…
И так далее. Спокойно и методично.
Некоторые все-таки пытались задавать вопросы, но специалисты жестами показывали, что ответа не будет. Один только сказал, когда гомон достиг такого уровня, что обращений эпидемиологов не стало слышно:
— Успокойтесь, граждане! На все вопросы вам ответит начальник поезда. Мы не уполномочены давать объяснения. Знаем не больше вашего. Просто выполняем поручение! Займите свои места, не вынуждайте нас пригласить военных! Чем быстрее мы закончим осмотр, тем раньше поезд отправится дальше.
Чтобы его слышали все, он включил на поясе небольшое громкоговорящее устройство, как у рекламных агентов на улице, приглашающих посетить магазин или принять участие в экскурсии. Резкий, искаженный микрофоном голос произвел еще более гнетущее впечатление.
Но необходимый эффект был достигнут. Люди замолчали.
Наконец обход закончился.
Стежнев сообразил, что он имел промежуточный характер, медики хотели просто убедиться в наличии заболевших и узнать их приблизительное количество. Сам эпидемиологический лагерь и сортировка будут дальше. И еще неизвестно когда.
Но самой неприятной неожиданностью для него стало другое. Стоило врачам в защитных костюмах покинуть вагон, как в тамбур поднялись трое вооруженных людей в ОЗК и изолирующих противогазах. Не оставалось сомнений, что это военные. Причем подготовили их специально для несения службы в вагоне поезда, поскольку вместо автоматов Калашникова, способных прошить навылет весь вагон, их вооружили скорострельными «Кипарисами», пробивная способность которых гораздо ниже, чем у «АК». Стежневу это говорило еще и о том, что у этих военных имеется приказ пустить оружие в ход, если что. Иначе бы им как раз дали «калаши» с холостыми патронами, а то и вообще пустые. Но что подразумевать под «если что», Стежнев пока представлял себе слабо.
Лишь через пару минут, когда поезд тронулся, а ребята в ОЗК остались в тамбуре, Стежнев заподозрил неладное. Он добрался по проходу до противоположного тамбура и там тоже обнаружил трех бойцов в ОЗК с «Кипарисами». И зачем они с двух сторон вагона? Во всех вагонах они или только в этом? Это имело важное значение, нужно было срочно получить недостающие данные. Стежнев спешно вернулся в купе и велел Ане выяснить по рации у начальника, как ей действовать в изменившейся ситуации, упомянув вооруженных военных.
— У вас в вагоне выявили людей с повышенной температурой, — ответил мужчина. — И, судя по данным РПН, больной тоже ехал в вашем вагоне. Поэтому его блокировали. В остальных вагонах чисто.
«Значит, остальные тамбуры не охраняются, — подумал Стежнев. — Уже хорошо».
Хотя, на самом деле, хорошего было мало. Можно было попробовать козырнуть удостоверением и потребовать пропустить офицера ФСБ, но в данном случае это могло не сработать. Карантин есть карантин. И тут уже возникнут вопросы, мол, что Стежнев вообще делает в поезде без билета, кто его сюда прислал и так далее. А там и до беды недалеко. Прикрывать-то уже некому!
Состояние было непривычным. Из-за этого Стежнев никак не мог сосредоточиться, чтобы принять решение. Он привык к роли «офицера ФСБ» настолько, что без возможности оперировать ей полноценно ощущал себя сильно не в своей тарелке. Но сидеть в вагоне и ждать с моря погоды тоже было нельзя.
Вскоре стало ясно, что вооруженные военные в ОЗК раздражают не только его. Пассажиры в вагоне начали роптать. Сначала запричитала одна из женщин. Экстремалы попросили ее успокоиться, и она замолчала, но ее трясло, то ли от нервов, то ли от болезни. Затем один из украинцев достал телефон и попытался кому-то дозвониться. Не вышло. Стежнев взглянул на индикатор своего смартфона и убедился, что сети нет. Скорее всего, ее выключили намеренно в зоне прохождения поезда, чтобы никто не мог сообщить о происходящем родственникам и знакомым. Или на вагоны установили специальные глушилки сотовой связи, что сути не меняет. Как только народ сообразит, в чем дело, то и до бунта недалеко.
И тут Стежнева осенило, что именно бунт ему и нужен! Именно бунт, массовые беспорядки заставят военных покинуть пост и вмешаться в ситуацию. Как только это произойдет, они станут уязвимы и можно будет взять контроль над ситуацией в свои руки.
Вот только одному с этим не справиться. Нужно завербовать помощников, причем так, чтобы сами завербованные были уверены, что бунт в их интересах.
Стежнев задержал взгляд на «свидомых» украинцах. Представители нации, устроившей переворот в собственной стране, превратив ее из благополучной в находящуюся на грани нищеты, могли оказаться полезны в силу их менталитета. Конечно, не все жители Украины таковы, но именно те, кто кичится умением говорить на суржике, могли оказаться для Стежнева особенно полезны. В любом случае следовало прощупать почву в этом направлении. К сожалению, без катализатора, способного запустить нужные Стежневу процессы и отключить инстинкт самосохранения, было не обойтись.
