Мамаши ее заметили у входа.
— Стой! Не шевелись! — выкрикнула одна, размахивая вилкой, не убранной посудомойщиками после ужина. — На колени!
— Хорошо, хорошо, не волнуйтесь! — Евдокимова подняла руки.
Она понимала, что «Кварц» на большой скорости не только будет мешать, но может и порваться. Но выхода не было, ситуация требовала пойти на отчаянный риск. Наталья резко наклонилась вперед и рванула к женщине, почти с низкого старта. Воздух сделался упругим, как вода, но и мышцы в экстремальном режиме под управлением АКСОНа приобрели силу гидравлических домкратов и скорость приличного микропроцессора. Костюм из плотной синтетики облепил ее тело и, собравшись сзади, натянулся. Мир вокруг словно замер, но Наталья понимала, что это изменилось ее личное восприятие времени. В обычном состоянии человек способен воспринимать примерно двадцать пять изменений состояния окружающей реальности в секунду. Все, что происходит быстрее, кажется происходящим одновременно. Но это только кажется. К примеру, собака способна воспринимать мир со скоростью шестьдесят состояний в секунду, поэтому ловит фрисби или мячик намного точнее, чем человек. С ее точки зрения, летящие предметы движутся медленнее. Но Наталья в экстремальном режиме воспринимала происходящее намного быстрее, близко к дискретности современных высокоскоростных камер, позволяющих снимать полет пули или снаряда. С ее точки зрения, люди замерли, как статуи.
Оказавшись возле женщины с вилкой, Евдокимова, борясь с огромной инерцией, сбавила ход, взяла вилку перчаткой, а женщину слегка толкнула плечом. Но во время движения накопилось столько кинетической энергии, что от этого «слегка» женщину отбросило на полог ангара, после чего она смешно шлепнулась на четвереньки.
Отшвырнув вилку в сторону выхода, Наталья снова сделала рывок в сторону мамаш, охранявших плененных медиков. Вилка медленно, очень медленно плыла в воздухе, так же медленно поворачиваясь, а она раскидала мамаш, словно кегли, после чего остановилась и, отдышавшись, спросила как можно громче:
— Продолжать будем?
Воцарилась гнетущая тишина, которую нарушил звон вилки, ударившийся в шлюзовую дверь. Мамаши, отвесив челюсти, переглядывались, не понимая, как самим себе объяснить произошедшее.
Наталья размотала скотч с рук пленников и сказала в сторону мамаш:
— Думаю, инцидент исчерпан. А то кто-нибудь, не ровен час, чем-нибудь случайно поранится. Если вы успокоились, я готова забыть о ваших угрозах. Никто не проводит никаких испытаний. Болезнь есть, она реальна, и вы в этом скоро убедитесь.
Она сообщила в эфир, что взяла ситуацию под контроль. В ангар тут же ворвались солдаты в ОЗК и окриками восстановили полный порядок, разогнав женщин по спальным зонам.
Тумасян тоже надел защитный костюм и бросился к злополучному ангару. Он считал, что как ответственное лицо просто обязан быть на месте. Тем более Наталья сообщила, что ситуация под контролем.
Оказавшись у ангара, он связался с ней и уточнил обстановку.
— Заходите, Левон Рубенович, все в порядке, — ответила она.
Когда Тумасян миновал шлюз и оказался в ангаре, он увидел, что большая часть мамаш уже находилась в спальных палатках, а три дамочки мирно лежат в процедурном отсеке и медсестры, почему-то не в защитных костюмах, обрабатывают ссадины и меряют давление.
Тумасян в сопровождении пяти солдат с шокерами обошел разгромленное детское отделение. Мамы успокаивали детей, но те уже устали плакать. Наталья встретила Тумасяна у палаток.
— Вам удалось разобраться, Наталья Викторовна? — спросил он.
— Да, Левон Рубенович. Мне все ясно. Фельдшер из обслуживающего персонала «по большому секрету» начал рассказывать пациентам, что на них испытывают секретное лекарство для армии.
— Кто конкретно?
— Одного я задержала на месте преступления, что называется. Он из ростовских. Но он один не мог так слух разнести. Наверняка кто-то из педиатров тоже проговорился или раздатчики во время ужина. Никто из медсестер этого сказать не мог. Опрошенные мной мамы в один голос утверждают, что человек был в таком же костюме, как на нас.
— Будете выяснять? — осведомился Тумасян.
— Вот уж нет. Ни выяснять, ни объяснять не буду. Теперь это не имеет никакого смысла. Завтра и послезавтра возьмем кровь на иммунологию. Если до пятницы и субботы здесь никто не заболеет, можно начинать выписку.
— Вот что, Наталья Викторовна, — сказал Тумасян, отводя ее подальше от палаток. — Прекратите введение своего циклосульфона. Хватит. И пока я не увижу разрешение на бумаге с визой министра, я запрещаю любые эксперименты.
— Я поняла, — глухо ответила Евдокимова. — Разрешите идти?
— Идите. Нет, погодите! — Тумасян догнал ее. — Как вы тут все уладили?
— Я их уговорила, — ответила Наталья. — Аргументы оказались сногсшибательны.
— Я ничего не понимаю, — растерялся Тумасян. — Какие аргументы?
Но на это Наталья уже не ответила.
— Черт знает что! — воскликнул он и догнал Наталью на выходе из ангара.
Дождался, пока их обоих обольют антисептиками. Потом они сняли «Кварцы», и Тумасян с нажимом спросил, гневно сверкая глазами:
— Наталья Викторовна! Вы их били?
— Ну что вы, Левон Рубенович. Где я и где они! Каждая на голову выше меня. Я им объяснила доступно, что они не правы, и они согласились с моими доводами.
— Черт знает что! — снова выругался Тумасян. — А если они напишут жалобы?
— На что? На то, что они взяли заложников и угрожали их убить, а я им не позволила это сделать? Вся база слышала их вопли по радиоканалу. Не старайтесь выглядеть нелепо, Левон Рубенович. Циклосульфон я вводить больше не буду. А насчет решения ситуации, то оптимально будет принять мою версию.
Тумасян бессильно развел руками:
— Я уже жалею, что просил Думченко дать вас в помощь. Вы же как бомба.
— Совсем нет, Левон Рубенович, я представляю собой чисто оборонительную систему. Кнопка железная, обыкновенная. Никому не советую на меня садиться. Если же этого не делать, то ваш зад в полной безопасности.
— Ох, сомневаюсь что-то… — Он вздохнул.
Левон Рубенович тяжело переживал события ночи. Он не мог уснуть. А это было необходимо. Все-таки без жертв не обошлось, а раз он главный, то и ответственность вся на нем. Восстановление карантинных зон, новую сортировку и осмотры закончили только под утро. Раненых разместили в ангаре, где была развернута экстренная операционная. Примчалась вызванная из Приморской ЦРБ хирургическая бригада. К счастью, уже развернули и запустили рентген-кабинет. Поэтому с диагностикой переломов и обнаружением пуль в мягких тканях задержек не было. Остальные бывшие пассажиры поезда 202А успокоились.
На стук в дверь Тумасян ответил не сразу. Наталье пришлось постучать еще раз, но, так и не дождавшись приглашения, она толкнула дверь. Тумасян был трезв, жив и сидел, немигающими глазами уставившись в одну точку.
