– Обязательно было вот так уезжать? – спросила мать. – Я чуть не заболела от волнения.
Кончик сигареты стал ярче – было слышно, как она вздохнула.
– Я просто каталась на велосипеде, – сказала я. – Мне нужно было выбраться отсюда.
– Ты ходила к Джанет? – спросил отец.
– Нет.
– Что происходит в этом доме, здесь и остается. Другим до этого дела нет.
– Знаю.
Он поднялся и потянулся:
– Я пошел спать.
Мы с матерью сидели вплотную друг к другу и слушали цикад.
– Отведи меня в дом, – сказала она наконец. – И завари чаю.
На кухне мы прищурились от света. Верхняя мамина губа была фиолетовая и распухшая. Когда чай был готов, я поставила перед ней чашку.
– Присядь, – предложила она, похлопав по стулу рядом.
Но я перешла кухню и уселась на рабочий стол.
– Что такое шлюха? – спросила я.
Мать ответила, что не желает сейчас об этом говорить.
– Я так и вижу, как какая-нибудь кошка подкрадывается к Пети. Завтра я…
Что-то на моих розовых шортах заставило ее замолчать.
– Что? – спросила я.
Мать не отрывала глаз от моей промежности.
Я посмотрела и одновременно почувствовала темное влажное пятно крови.
– Вот спасибо, Долорес, удружила. – Мамино лицо сморщилось от плача. – Как нельзя вовремя.
Грохот экскаватора сотрясал всю улицу.
Через несколько дней после начала строительства бассейна кошка Далила спряталась в бельевом шкафу и родила шестерых котят. Все утро мы с Джанет смотрели на медленное, напряженное выталкивание Далилой котят откуда-то из попы, а потом весь день разглядывали крохотных слепых существ, беззвучно разевавших рты и кучей извивавшихся возле своей мамаши. Прежде чем пойти домой, я задала Джанет вопрос, который искала возможности задать весь день:
– Ты случайно не знаешь, что такое шлюха?
– Проститутка, – тут же ответила Джанет и пояснила, перехватив мой непонимающий взгляд: – Женщина, которая занимается сексом с мужчинами за деньги. Мама говорит, здесь проституток нет, они только в больших городах. Ее всегда можно распознать по…
– А это обязательно женщина?
От этого вопроса Джанет замолчала и пожала плечами:
– Да, наверное. А что?
Строители бассейна чертыхались, смеялись и то и дело просились в наш туалет. Нервы мамы так разыгрались, что она решила съездить на автобусе в Род-Айленд, навестить бабушку.
– Можешь поехать со мной либо остаться с папой, – сказала она.
– Останусь с папой.
Всю неделю я ездила на велосипеде к Джанет и прижимала теплых котят к груди, по два за раз, а дома смотрела, как бассейн наполняется водой.
В выходной папа не пошел играть в гольф с миссис Мэсикотт – он остался со мной дома, плескался, загорал и бегал в дом отвечать на телефон. Из дома папин голос доносился неразборчивым бормотанием, которое заглушалось бурчанием фильтра бассейна.
В понедельник утром я проснулась поздно. В бассейне кто-то плавал. Из своего окна я увидела, как папа глотнул воздуха, глубоко нырнул и снова вынырнул далеко от прежнего места.
– А почему ты дома? – крикнула я из окна. – Почему не на работе?
– Разве не может человек позволить себе маленький отпуск с дочерью? – отозвался папа. – Надевай купальник и поплавай со мной!
Потом мы лежали на полотенцах у бассейна и загорали.
– Кстати, – с улыбкой произнес папа, приподнявшись на локте, – все хотел тебя спросить.
– Спрашивай.
– Что это у тебя там?
Он смотрел на верх моего купальника так, что я покраснела.
– Где?
Он потыкал пальцем в мои бугорки и взял за подбородок:
– Ты там грецкие орехи спрятала, что ли?
– Да ну тебя! – сказала я, прыгнула в бассейн и поплыла к другому бортику, пряча под водой улыбку. Он просто любит пококетничать, вот и все. Что здесь такого? Если миссис Мэсикотт настолько глупа, чтобы купить нам бассейн за папин флирт, то это ее головная боль, а не наша.
Во вторник начался дождь. Весь день мы ездили по делам, но на этот раз для себя, а не для старухи. Из толстого комка банкнот в кармане брюк папа отсчитывал деньги за стулья у бассейна, надувные матрасы, новый раздельный купальник для меня. Уже у кассы в хозяйственном магазине, куда мы принесли все выбранное, папе пришло в голову, что девочка моего возраста должна иметь собственный ключ от дома.
– Подождите, – сказал он продавцу, пробивавшему наши покупки. – Мы кое-что забыли.
Мы пообедали в китайском ресторане, заказав роллы с яйцом, лапшу «Ло Мейн» и печенье с предсказаниями.
– Что у тебя? – спросил папа, когда я разломила свое печенье и развернула полоску бумаги.
– «Улыбка, которую ты посылаешь окружающим, возвращается к тебе». А у тебя?
– «Пустые развлечения только притворяются прочным счастьем». – Папа с досадой бросил свое предсказание в пепельницу. – Что бы это значило, черт побери.
Всю неделю мы играли и плавали, не упоминая про Пети и ссору с мамой. Я начала понимать, отчего отец так вспылил: моя мать кого угодно доведет своей хандрой, нервозностью и привычкой то и дело прыскать спреем в нос. Качаясь на надувном матрасе, я смотрела на папу, на рябившую воду бассейна и думала, что если бы жизнь была справедливой, он бы встретил миссис Норд вместо мамы и женился бы на ней. Они бы жили сейчас счастливо с бассейном и двумя дочерьми, мной и Джанет.
К концу недели папа проплывал бассейн сотый раз, а я приближалась к шестидесяти. Мы сидели на бортике, свесив в воду загорелые ноги. Покрасневшие глаза щипало от хлорки.
– А помнишь, как у меня было свое малярное дело? – спросил отец. – Пока я не начал работать у Лу-Энн?
– У тебя был зеленый пикап, – ответила я. – Мы с мамой привозили тебе обед.
– Верно, – улыбнулся он.
– А почему ты спрашиваешь?
– Не знаю, – ответил он. – Просто подумалось.
Я не хотела, чтобы время вдвоем с папой заканчивалось и чтобы беседа приняла печальный оборот.
– А что ты думаешь об этом? – я нагнулась и брызнула на него холодной водой. Папа зарычал, как лев, и принялся гоняться за мной вокруг бассейна.
Папа позвонил маме вечером в воскресенье. После разговора с ней он передал мне, что она просит привезти меня на Род-Айленд на пару дней.
– Зачем? – заныла я.
– Потому что ты бабушку с Рождества не видела.
– Тоже мне, потеря! Я хочу быть здесь, с тобой!
