Дорога ныряла и поднималась, Джек вилял между корнями и ямами с водой. Мне вспомнились «гонки» с отцом в машине миссис Мэсикотт.
– Зачем мы сюда приехали? – спросила я.
– Я вспоминал это место, пока был в эфире. И о тебе думал. Ты удивишься, сколько раз в день я о тебе думаю. Мне хочется тебе кое-что показать, это разобьет твое сердце.
– Что?
– Терпение, – сказал он с дразнящей улыбкой.
– А Рита здесь бывала?
Джек отпил ликера и не ответил.
– Ты пьян, что ли?
– Эй, – заметил он, – я разве не велел тебе заткнуться?
– Ладно, прекрасно, – согласилась я. – Только не забывай, мне еще домашнее задание делать.
Я прислушивалась, стараясь различить шум водопада, но за деревьями доносился только собачий лай. Он становился громче, будто стелился по земле. Впереди появилось бетонное здание.
Джек остановился на скрипучей гравийной дорожке и выключил мотор.
– Вот, – показал он.
Собаки были в сетчатом загоне, тянувшемся вдоль стены здания. Воздух звенел от их злобного лая. Большой белый пес все бросался на нас, и с каждой попыткой сетка забора прогибалась.
Джек вышел из машины и попробовал ручку двери дома, крикнул «Здравствуйте!» и попинал металлическую дверь.
– Мой знакомый тут смотрителем за собаками, но, похоже, он куда-то ушел, – громко сообщил мне Джек, перекрывая лай. – Выходи, на щенков посмотришь!
Я нерешительно подошла. У одного щенка был мутно-белый глаз, второй до мяса расчесал себе спину. Белый пес, обнажая розово-серые десны, кусал проволочную стенку вольера.
– А почему они под открытым небом? – спросила я.
– Это несчастные ублюдки, которых никто не берет. Их здесь держат пару недель, а потом усыпляют газом.
Он обнял меня за талию и притянул к себе.
– Правда, у них грустные глаза? От этих взглядов хочется сесть и заплакать.
Мне так не показалось. Собаки казались озлобленными и опасными, я не чувствовала к ним симпатии. Их когти клацали по бетону, когда они бегали между своих кучек и грязных мисок с водой.
Джек начал поглаживать меня по спине. Собаки немного успокоились.
– Мир – одинокое место, – произнес он, – посмотри на этих бедняг.
– Ну-ну. А где водопад?
– Мы же друзья? – спросил Джек. – Можно мне тебя кое о чем попросить?
– Не знаю. А о чем?
– Обещай, что не поймешь меня превратно.
– Обещаю, – сказала я.
– Можно тебя поцеловать – по-дружески?
У меня сжался желудок, а кровь прилила к голове.
– Пожалуй, нет.
– По-дружески!
Он наклонился и все равно поцеловал меня – мягко, в губы. Его дыхание было приторным и пахло алкоголем. Пальцы впились мне в спину. Собаки снова залаяли.
– Как приятно, – улыбнулся Джек. – Самый сладкий поцелуй в моей жизни. Не бойся.
Он попытался снова меня поцеловать, но я уклонилась и отошла к машине.
– Ты же говорил, что здесь есть водопад! – пробормотала я дрожащим голосом.
Джек засмеялся, покачал головой и сел за руль. Я тоже забралась на сиденье, и мы хлопнули дверцами так, что эхо понеслось по лесу. Его рука потянулась к ключу зажигания, но остановилась.
– Можно у тебя спросить? – сказал он.
– Что?
– Ты много думаешь о сексе?
– Нет, – ответила я. – Давай уже поедем?
– Просто считаю тебя очень-очень привлекательной. Ох, можно подумать, ты не знаешь! Иногда, когда мы с ней…
Я хотела оказаться в бабкином доме, в ванной, за запертой дверью, и все обдумать без помех.
– Давай просто поедем, – настаивала я.
Он потянулся мимо моих коленей и откинул крышку бардачка. Я удивилась, увидев, что рука у него немного дрожит. Из бардачка появился скатанный в трубку журнал.
– Погляди, – сказал он.
До меня только через секунду дошло, что у женщины с обложки во рту пенис. Я швырнула журнал обратно Джеку:
– Убери!
– Разве ты не хочешь посмотреть? Тебе не любопытно?
Я заплакала:
– Нет.
– Точно?
– Заткнись.
Он засмеялся:
– Хорошо вас обрабатывают в этой школе – из тебя выйдет отличная монахиня.
Я не ответила.
– Чего ты трясешься, это всего лишь журнал, – Джек старался говорить спокойно и хладнокровно, но слова из него выдавливались, а дыхание было прерывистым и частым. Я видела, что он теряет над собой контроль. – Иногда я забываю, какая ты на самом деле маленькая, – сказал он. – Совсем еще девчонка…
Я засунула руки под ляжки.
– Я не маленькая, просто не хочу рассматривать грязные картинки, – возразила я. – Убей теперь меня за это.
– Может, еще и убью, – засмеялся Джек. – Дело, видишь ли, в том… По моему мнению, любовь вовсе не грязная штука. И ее изображения тоже. Грязь в головах у некоторых людей.
– Это как понимать?
– Да и журнал не мой, я его одолжил шутки ради. Похоже, я сделал большую ошибку… Или же меня водит за нос маленькая динамистка, которая побежит домой и доложит все своей мамочке.
– Слушай, я с ней такое не обсуждаю, ясно? И я не то, что ты только что сказал!
– А что я сказал?
– Ты думаешь, я маленькая, а это не так.
– Ладно, ладно, – проговорил он, подняв руку и играя моими волосами. – Мы ведь с тобой добрые друзья, мне неприятно думать, что тебе нельзя доверять.
– Можно, можно, прояснили уже. Давай наконец поедем домой!
Джек скатал журнал в трубку и провел краем по моей ноге, потом еще и еще раз.
– Я его, наверное, еще подержу у себя, прежде чем отдавать. Ты мне скажешь, если захочется полистать. Вместе и посмотрим.
– Нет, спасибо, – отказалась я.
– Нет, спасибо, – передразнил он и сунул журнал под сиденье.
Некоторые собаки легли. Одна бегала по вольеру.
– Долорес, – прошептал Джек, – смотри!
Его рука была между ног, и он тер свою шишку, глядя на меня.
Я отвернулась и уставилась в окно. Слезы текли и часто капали.
– Нельзя ли это прекратить? – попросила я.
Джек уже не казался мне тем, кого я хорошо знала. В голове молнией промелькнуло: я ведь могу вообще никогда не попасть домой.
– Что прекратить?
