В лагеря, где сидели польские подданные неевреи, американцы неоднократно сбрасывали на парашютах контейнеры с едой, поскольку поляки в их глазах были врагами Германии. Однако в ответ на предложение сбросить такие же контейнеры в гетто, где умирали с голоду польские евреи, американские власти заявили, что это было бы нарушением приказа, запрещающего оказывать помощь подданным враждебных государств.
Случаи, когда правительство США в годы войны отступало от своей антиеврейской политики, можно буквально пересчитать по пальцам. В частности, однажды, после неоднократных просьб, оно разрешило въезд в страну девятистам восьмидесяти двум евреям. Однако сразу по приезде их объявили вражескими подданными, посадили в лагерь в Порт-Онтарио (на севере штата Нью-Йорк), запретили переписываться с родственниками и взяли с них подписку, что после войны они вернутся обратно в те места, которые американцы именовали «их родиной». Еврейские организации сделали попытку помочь интернированным и обратились к правительству с просьбой обращаться с ними хотя бы как с военнопленными, но эта идея была отвергнута с порога. И это в то время, когда в самом сердце Третьего рейха, в Берлине, где располагалось гитлеровское военное командование и где было полным-полно полиции и солдат, немецкие подпольщики ухитрились — с помощью шведской церкви и других людей — спасти от трех до пяти тысяч евреев, большинство из которых дожили до конца войны.
В 1944 году истребление евреев стало производиться в ускоренном режиме, поскольку немцы понимали, что конец войны уже близок, и газовые камеры Освенцима работали, так сказать, «сверхурочно», однако, когда производительность этих камер достигла двенадцати тысяч трупов в день, газа «Циклон Б» стало не хватать: поезда с евреями прибывали в лагерь чаще, чем подвозился газ. Кроме того, немцы пришли к выводу, что убивать евреев газом вообще нерентабельно. И хотя убийство одного еврейского ребенка в газовой камере обходилось им всего в четыре десятых американского цента, летом 1944 года они стали думать, как можно еще удешевить этот процесс. Была создана специальная комиссия, в которую вошли в том числе берлинские профессора экономики, и, произведя соответствующие подсчеты, члены комиссии порекомендовали перестать использовать газ вообще и сжигать детей в крематориях живыми.
К этому времени и английское, и американское, и русское правительства уже прекрасно знали, что происходит. Тот факт, что в Германии работает «фабрика смерти», уже давно не был ни для кого секретом. Тем не менее англичане и американцы по-прежнему отказывались бомбить газовые камеры. Отговорки при этом использовались разные. Например, говорилось, что такая операция обойдется слишком дорого. В упомянутой же выше книге Дэвида Вимана рассказывается, что, когда еврейские организации обратились к командованию американской армии с просьбой взорвать ведущую в Освенцим железную дорогу или, по меньшей мере, несколько мостов, по которым проходили поезда с евреями, оно заявило, что их бомбардировщикам, взлетавшим с аэродромов в Англии, якобы слишком далеко туда лететь. Между тем после окончания войны стало известно, что у американцев были аэродромы, находившиеся гораздо ближе, в Северной Италии, и что взлетавшие оттуда тяжелые и легкие бомбардировщики бомбили промышленные объекты (в частности, нефтеперерабатывающие заводы), которые находились по соседству с Освенцимом или даже непосредственно на его территории. Так, в воскресенье, 29 августа 1944 года, не менее ста двадцати семи «летающих крепостей» в сопровождении ста легких бомбардировщиков сбросили на заводы, находившиеся менее чем в пяти милях от Освенцима, тысячу триста тридцать шесть двухсоткилограммовых бомб. Зенитный огонь немцев оказался слабым и неэффективным, и по возвращении летчики рапортовали о точных попаданиях. На территории же самого Освенцима, в Буне, был разбомблен завод по производству синтетической резины, причем в приказе, полученном летчиками, говорилось, что цель бомбардировки — победа над врагами демократии. Тем не менее приказа бомбить газовые камеры летчики не получили. По мнению политических лидеров держав-союзниц, это могло превратить войну в еврейскую, что, считали они, противоречило целям данной войны в принципе. Когда же несколько бомб, да и то по ошибке, на территорию концлагеря все же упали и восемьдесят девять эсэсовцев были убиты, этот факт было решено сохранить в тайне, а летчикам объявили выговор.
На еще одну просьбу еврейских организаций разбомбить железную дорогу, ведущую к Освенциму, союзники ответили, что это не имеет смысла, так как ее легко можно починить, но, когда просители с этим доводом согласились и предложили вместо этого разбомбить на территории лагеря четыре здания, в которых находились газовые камеры, американцы решительно отказались. А ведь эти здания, как и крематории, были достаточно большими — длиной триста сорок футов каждое, и трубы крематориев были хорошо видны издалека. Кроме того, в распоряжении союзнических войск были многочисленные снимки лагеря, сделанные с воздуха, и его точный план, переданный им сбежавшими оттуда словаками.
Когда советские войска с боями прорывались в Венгрию, союзники, дабы им помочь, снова бомбили территорию, на которой располагался Освенцим, точно так же, как бомбили они и железную дорогу, которая шла на восток. Однако железную дорогу, идущую на север, по которой в лагерь ежедневно привозили двенадцать тысяч венгерских евреев, они бомбить отказались.
Виман рассказывает, что осенью 1944 года еврейки, работавшие на расположенном в Освенциме заводе по производству боеприпасов, сумели переправить лагерным подпольщикам взрывчатку, а те, в свою очередь, передали ее людям, работавшим рядом с газовыми камерами и крематориями, и 7 октября, во время поднятого заключенными самоубийственного восстания, те взорвали один из крематориев. Таким образом, говорит Виман, простые еврейские женщины сумели сделать то, на что не решились могучие армии союзников.
Когда в 1943 и 1944 годах агентство «Алия-Бет» пыталось спасать евреев, переправляя их в страны, которые сохраняли нейтралитет, государства-союзники потребовали от этих стран не впускать евреев на свою территорию под тем предлогом, что тем самым они якобы нарушат свой нейтралитет, поскольку евреи являются вражескими подданными. Своим же послам в Швейцарии они приказали ни в коем случае не разглашать информацию о существовании в Европе лагерей смерти.
Когда немцы ушли из Северной Африки, в Ливии, возле Бенгази и Тобрука, остались брошенные ими военные лагеря, но, хотя эти лагеря пустовали, американцы отказались пустить в них еврейских беженцев, чтобы после войны им не пришлось брать на себя ответственность за их судьбу.
Для перевозки солдат, а также для поставок оружия и продовольствия американцы во время войны использовали несколько сот больших грузовых судов типа «Либерти», которые строились очень быстро, в течение сорока восьми часов, однако проблема состояла в том, что, разгрузившись, эти суда вынуждены были следовать назад порожняком. Тем не менее, когда капитаны этих судов попросили, чтобы в качестве балласта им позволили перевозить еврейских беженцев (а на каждый корабль можно было посадить несколько тысяч человек), они получили решительный отказ.
Ни Йоси, ни люди, стоявшие во главе «Алии-Бет», не ломали себе голову над теоретическими вопросами, вроде вопроса о природе добра и зла, и не имели никаких особых иллюзий. Мир был таким, каким он был — жестоким и беспощадным, — а страны-союзницы вели себя так, как они себя вели. Активисты «Алии-Бет» знали только одно: евреев — пока еще не поздно — нужно спасать, и, кроме них, этого никто не сделает. «Эксодус» стал конкретным тому подтверждением.
