Книга Все сначала, страница 18. Автор книги Сергей Пархоменко

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Все сначала»

Cтраница 18

Легкий соевый соус и пахучее растительное масло — по ¼ стакана

Японское десертное сливовое вино типа choya или белый портвейн — полстакана

Небольшой пучочек молодого зеленого лука — для украшения

1998. Бегство от призрака
Пончики из цукини и бараньи кефтедес

Неподалеку от Олимпии, Пелопоннес, Греция


Я сам крикнул:

— Внимание-е-е-е! Марш!!

Мы побежали, и дети, конечно, тут же унеслись далеко вперед.

Ночью прошел дождь, стадион был покрыт слоем светло-серой влажной глины пополам с песком, и я со всеми своими уже в то время ста десятью килограммами оставлял в ней глубокие некрасивые следы, да еще скользил на каждом шагу. Но бежал все равно.

На середине дистанции дети сжалились, перешли почти на шаг, и когда я наконец нагнал их, схватили меня за руки с двух сторон и почти потащили дальше. Так мы втроем — вроде как уже не наперегонки, а просто дурачась, трусцой, — пересекли финишную черту, выложенную вдавленными в глину длинными мраморными брусками.

— Ровно один стадий, — еле выговорил я, пытаясь унять одышку. — Сто девяносто два метра с копейками.

Дети посмотрели на меня укоризненно: цену моей эрудиции они знали отлично, потому что тоже прочли тот же самый путеводитель, что и я, пока мы сюда добирались.

Прочли про священную долину, омываемую водами Алфея с южной стороны и Кладея — с западной. Про склоны горы Кронос, на которой в дни античных Олимпиад вставали лагерем в живописных шатрах до сорока тысяч зрителей, собиравшихся со всей Греции, или, как ее там, Эллады. Про беломраморные храмы Зевса, Геры и Деметры, выстроенные в роскошной роще платанов и кипарисов, про фидиевскую двенадцатиметровую статую Зевса из чистого золота и слоновой кости, которая тоже где-то тут торчала. Ну и, собственно, про Стадион, беговую дорожку которого мы только что одолели.

— Между прочим, главное спортивное сооружение в истории человечества. Во всяком случае, самое знаменитое. Можете теперь всем рассказывать, что соревновались на самом крутом стадионе мира.

Я все еще надеялся, что мои туроператорские усилия будут оценены по достоинству. Не может же быть, чтобы им вообще вся эта красота была по барабану.

— Угу, — ответил Петя, глядя мимо меня. — Соревновались. Тут вообще сильно есть с кем соревноваться. Это называется: “прибежали — очереди никакой”.

Не было, в самом деле, не только никакой очереди, но и вообще ни единой живой души, кроме нас. Исторический комплекс Древней Олимпии — действительно, как ни крути, один из крупнейших туристических аттракционов из серии “Классическая Греция” — был в эти первые дни апреля совершенно пуст. Вот уж не сезон так не сезон.

Весной 1998 года я внаглую сорвал детей с учебы, даже не дождавшись каникул. Пете в этом году исполнялось шестнадцать. Лёве — двенадцать, соответственно. У обоих в школе дела были плохи, и одного, кажется, вскоре оттуда благополучно поперли. Оба собрали вокруг себя компанию, которая мне радикально не нравилась. Оба курили какую-то пахучую дрянь без фильтра. Старший демонстративно не интересовался по большому счету ничем. Младший говорил, что хочет учиться музыке, но бессовестно дурил нанятую ему учительницу фортепиано, а сольфеджио прогуливал вообще начисто. Девиц их я уже даже не пытался сосчитать. Традиционные лекции благонамеренного папы, в жанре которых я вынужден был выступать, когда забирал детей по воскресеньям, чтобы отвести в кино и потом насладиться какой-нибудь грубой американской жратвой в очередном “Старлайте”, не пользовались ни малейшим успехом. Я пробовал регулировать отношения с применением финансового рычага, но тоже безуспешно. Деньги у них откуда-то были, и они в крайнем случае кажется, вполне могли и обойтись без моих “взносов на карман”, что само по себе меня сильно нервировало.

Короче, я решил, что неделя чего-нибудь чистого, прекрасного и экзотического подействует благотворно и создаст хороший фон для серьезного мужского разговора, который между нами явно назрел. Греция, полуостров Пелопоннес, край античных развалин, полный имен и названий, смутно знакомых по учебникам мировой истории за пятый — седьмой классы, — это все мне показалось идеальным антуражем для моих педагогических усилий. Я был сильно впечатлен и отчасти умилен своей собственной родительской самоотверженностью.

Мы взяли напрокат какой-то тощий “Хёндай”, поселились в совершенно пустом отеле возле пристани города Патрас, знаменитой тем, что именно отсюда стартует итальянская линия паромного сообщения с Венецией, и день за днем колесили по горным серпантинам Пелопоннеса между Аргосом, Нафплионом, Микенами, Триполи, Монемвасией, Спартой… Или нет, до Спарты мы, по-моему, тогда так и не доехали…

Гвоздем программы должна была стать Древняя Олимпия. Я заранее придумал, что пробежим по Стадиону. Ну вот, пробежали.

— Поехали, папа. Чё здесь еще делать? Камни, камни. Тут все развалилось.

Лёва был, как всегда, радикален и безжалостен. Да, развалилось. А ты чего бы хотел, дитя мое?

Следующим в программе был храм Аполлона Эпикурейского: знающие люди говорили, что это наиболее полный и целый, совершенно комплектный, лучше всего сохранившийся античный храм во всей Греции. Да и название у него такое, что невозможно к нему не свернуть.

На выезде из Олимпии на дороге лежал туман. Собственно, не туман, а вот это вот удивительное метеорологическое явление, с которым мы имели здесь дело каждый день. Вы едете по тесной горной дороге, вообще без бордюра или какого-нибудь ограждения по краю стометрового обрыва с одной стороны и без малейшей обочины вдоль отвесной скальной стенки с другой, — и видите, что перед вами прямо на асфальте лежит туча. Она темно-серая, и у нее абсолютно четкий, плотный ватный край. Можете подойти к туче и сунуть в нее руку. Можете подъехать и встать так, чтобы на багажник вам светило солнце, а капот был погружен в этот мутный кисель, висящий в воздухе.

Когда мы углубились в тучу метров на десять и стало не видно вообще ничего, я остановился.

— Твоя очередь, — сказал Петя с заднего сиденья, и Лёва покорно вылез из машины.

Мы этот номер уже идеально отрепетировали: теперь Лёва шел впереди, широко распахнув полы куртки, чтобы мне было лучше видно, а я ехал в трех метрах за ним, ориентируясь на оранжевое пятно его спины. Туча, не могла продолжаться больше километра-двух — а за ней опять ждали хрустальной прозрачности горные виды до противоположного края просторной долины.

Метров через сто Лёва остановился и гулко постучал кулаками в стальную лакированную стену с блестящими заклепками, которая выросла перед ним.

— Опять эти, — сказал Петя. — Вообще-то мы их обогнали часа три назад.

— Вообще-то мы их сегодня опять раза три обгоняли в разное время. И еще будем обгонять — до самого вечера. Ты же знаешь.

Это был гигантский темно-синий мерседесовский автобус с черными тонированными стеклами и багровой надписью Mykolinea по борту. В первый раз мы его встретили дня три назад, в патрасском порту, где он выгружался с венецианского парома. С тех пор он попадался нам снова и снова на пустых серпантинах по всему Пелопоннесу. Не запомнить его было невозможно, потому что попытки обогнать такую махину на однорядном шоссе над обрывом всегда оборачивались захватывающим дух аттракционом: рано или поздно этот рискованный маневр мне удавался, но иногда бывало очень страшно. Тем не менее через некоторое время я опять видел четырехметровую тяжелую корму “Мерседеса” валко вписывающейся в повороты перед нами. Или далеко внизу, на шоссе, вьющемся вдоль противоположной стены ущелья. Или высоко вверху, на перевале, к которому нам еще предстояло добраться. Мы обгоняли его еще раз, но он опять непостижимым образом оказывался впереди.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация