– Разумеется, предстоит долгое расследование. Там уже работает убойный отдел… – Сив немного помолчал. – Ну, в общем, ты представляешь себе, как это делается. – Но Ричард Коуди терпеливо ждал продолжения, слушая негромкое жужжание кондиционера, похожее на шум легкого дождя. – Короче, пока эта информация оглашению не подлежит… – снова заговорил Сив Хармсен, – но ведь мы с тобой всегда друг друга понимали, не так ли, Ричард?
– Абсолютно, – откликнулся Ричард Коуди.
– В общем, они совершенно серьезно полагают, что это мог сделать другой террорист.
– Не вижу смысла, – сказал Ричард Коуди. – С какой стати один террорист станет убивать другого?
– Ну, это-то как раз вполне очевидно! – возразил Сив Хармсен. – Убитый стал персоной публичной, слишком хорошо известной, а потому превратился в помеху. Эти люди совершенно безжалостны даже по отношению к своим. Как это ты сказал сегодня утром по телевизору? «Неизвестный террорист»? Вот как раз они, эти самые неизвестные, и могут спокойно уйти от любого преследования вместе со своими бомбами. Их-то, собственно, и надо больше всего бояться.
Смерть Тарика-аль-Хакима не создала для Ричарда Коуди дополнительных проблем; пожалуй, наоборот, она разрешила одну ключевую дилемму. Джерри Мендес прямо-таки настаивал на теме Бонни и Клайда. И, поскольку никто не предложил ничего лучшего, анонсированный спецвыпуск пока что представляли примерно так: «леденящие душу свидетельства доморощенного терроризма у нас в Австралии». А теперь Джерри Мендес наверняка согласится с тем, что центральной фигурой специального репортажа должна стать именно Джина Дэвис. И Ричард Коуди чувствовал, что для этого у него есть отличный и, кстати, весьма жизненный козырь. Кажется, всем известно, как обычно поступает Черная Вдова? Ну да, разумеется, убивает своего партнера!
Ричард Коуди поблагодарил осведомителя из ASIO за столь личную и совершенно неоценимую услугу и уже собирался повесить трубку, но Сив Хармсен оказался как-то странно разговорчив для столь позднего звонка.
– Вся эта шелупонь насчет того, что новые законы по борьбе с терроризмом на самом деле подавляют истину, мне осточертела, – сказал он. – Ну, в общем, ты понимаешь, о чем я. Так вот: мы хотим, чтобы публике стало кое-что известно. И это не мои слова, Ричард. А тех, кто значительно выше меня.
– Я этому только рад, – произнес Ричард Коуди. – В такой момент мы все должны сплотиться.
– Чертовски верно, – согласился Сив Хармсен. – Видишь ли, ты-то все понимаешь, а вот очень многие почему-то нет. А нам нужно, чтоб понимали. Мое руководство хорошо относится к боссу твоего департамента, Ричард, – прибавил он. – Мое руководство хочет помочь мистеру Фриту и тебе всем, чем только возможно.
Не слушая, что там ворчит жена насчет чересчур поздних звонков и людской бесцеремонности, Ричард Коуди снова улегся в постель, уже чувствуя себя победителем. Теперь для спецрепортажа у него было практически все. И он уже почти видел на экране то название, на котором окончательно решил остановиться после звонка Сива Хармсена. Оно прозвучит особенно драматично после рекламной паузы, когда сочный мужской голос возвестит:
«А сразу после рекламной паузы смотрите специальный репортаж Ричарда Коуди «НЕИЗВЕСТНЫЙ ТЕРРОРИСТ».
Да, теперь у него вполне достаточно фактов. Во всяком случае, их должно быть достаточно. Но боже мой, как же ему хотелось сейчас обнять своего сына! Никому не дано знать, что на самом деле творится в душе у того или иного человека.
Вторник
61
Уайлдер еще спала, и ей приснилось, что ее сбросило с постели взрывом. Она уже очень давно не испытывала во сне ощущения полета, и сейчас оно оказалось настолько сильным и приятным, что грохот взрыва и стук настежь распахнувшейся двери в спальню, топот и крики каких-то людей, ворвавшихся внутрь, – все это на какую-то долю секунды как бы вобрал в себя ее сон; а потом ворвавшиеся к ней люди вовлекли ее в свой собственный кошмар, творившийся наяву.
Самым первым реальным ощущением Уайлдер была боль – она довольно-таки неудачно приземлилась на собственные туфли и груду книг на полу, – и лишь после этого начала медленно осознавать, что рядом кто-то громко кричит, но звуки эти слышала смутно, как если бы они доносились откуда-то издали. Она воспринимала происходящее не последовательно, а как бы все разом: темная, со все еще задернутыми шторами спальня, не совсем проснувшийся разум, невероятное количество людей, вломившихся в дом, с головы до ног одетых в черное, в военных шлемах и защитных очках, размахивающих штурмовым оружием. И когда она почувствовала их страх, их чудовищную, едва сдерживаемую агрессивность, ей и самой стало так страшно…
– Господи, да она же обоссалась! – услышала Уайлдер голос одного из этих, в черном.
Позднее в тот же день она будет рассказывать Куколке по телефону:
– Господи, до чего же я испугалась! Черт побери, я ведь решила, что это террористы, что они хотят меня похитить, взять в заложники! И на солдат они не были похожи. И на полицейских тоже. И на этих парней из госбезопасности. Они выглядели, как… нет, это просто невероятно! Ей-богу, Джина, я никак не могла им поверить. У них был такой вид, словно они инопланетяне и явились прямиком из «Звездных войн» – с головы до ног упакованы в черные костюмы с кучей всяких специальных карманов, кнопок, гаджетов. В этих своих шлемах и жутких очках они и вовсе смахивали на фантастических монстров-амфибий, вроде тех жаб-убийц, которые выползали из канализационных люков, чтобы истребить всех людей на Земле. В общем, они были жутко странными. Знаешь, Джина, так, наверное, выглядит смерть, когда она за тобой приходит, вот я и подумала, что сейчас умру.
В телефонной трубке снова послышались ее всхлипывания, но она быстро взяла себя в руки и продолжила рассказ:
– Понимаешь, больше всего мне запомнился даже не шум, с которым они ко мне вломились, и не их внешний вид, а запах. От них пахло, как пахнут животные, одновременно испуганные и возбужденные. Так еще иногда пахнут разгоряченные мальчишки. И меня обуял такой ужас, так мне стало хреново, что я даже пошевелиться не могла, когда они приказали мне встать. Я была уверена, что сейчас меня убьют. Не знаю уж, что за фокус они удумали. Но дом мой они буквально разнесли вдребезги – все выворотили, шкафы, буфеты, гардеробы… что уж они там искали?.. И Макс так пронзительно кричал… кричал… А я сперва и понять не могла, чего им нужно. Потом до меня все же дошло, что это полицейские и у них даже есть какой-то там ордер на обыск, но мне и тогда яснее не стало, что именно они ищут. Может быть, наркотики? А может, это просто какая-то ошибка? Лишь позже я догадалась, что все дело в тебе, Джина, и только в тебе. Все это из-за тебя. Но мне все равно было так страшно, что я снова обмочилась. Представляешь, прямо на пол написала! И один из этих типов в черном и в жутких очках приставил к моей голове винтовку да так и застыл, не шевелясь, и я ему сказала: «Если вы ищете Джину, то просто сами не понимаете, что делаете. Она прекрасна и совершенно невинна. А это все сущее безумие. Вы же ее совершенно не знаете!»
