Внутри оказались тела. Не человеческие. Разорванные на куски некогда живые существа, порванные в лоскуты мощным ударом, который вырыл в земле, покрытой соснами и березами, яму шириной в пятьдесят футов. Так много тел! Так много мертвых!
Но не все на корабле оказались мертвыми, как понял Джордж, когда открыл дверь, ведущую в самое нутро корабля. Внутри находилось помещение, способное выдержать любые удары и катастрофы, чему свидетельством было наличие внутри дюжины детей-инопланетян, живых и здоровых.
Сначала их была дюжина, а потом, после того как Тойво застрелил одного в голову, осталось одиннадцать. Тойво хотел прикончить и остальных, как хотели того же Берни и Джейко, но Джордж встал между детьми и стволом охотничьего ружья, которое вскинул Тойво.
Джордж до сих пор толком не знает, почему он спас маленьких пришельцев. Может быть, потому, что они были беззащитны и беспомощны? А может быть, где-то в глубине его сознания забрезжила мысль, что произошедшее есть поворотный момент в истории Земли и он обязан сохранить жизнь этих одиннадцати инопланетян – несмотря на то что их старшие соплеменники убили миллионы землян.
А может быть, все это из-за кресел безопасности?
Он стоял в комнате, где находились одиннадцать малышей-пришельцев. Той самой комнате с креслами безопасности (или – лучше – капсулами), которые спасли маленьких инопланетян во время катастрофы. Взрослые первым делом позаботились о маленьких, обеспечив их безопасность – так и Джордж поступил бы в отношении своих собственных детей.
Его друзья разбрелись по кораблю. Джордж знал, что Берни, вероятнее всего, ухаживает за мистером Эколой, стараясь согреть старика теплом, которое пока еще оставалось внутри развороченного корпуса, но медленно и неуклонно сдавало свои позиции зимнему холоду. Что делал Джейко, Джордж не знал. Рыскал, наверное, по кораблю, потому что это был инопланетный корабль – когда еще представится такой шанс? Джорджа же беспокоил Тойво.
Тойво, который уже убил хладнокровно одного из двенадцати детей-инопланетян.
Тойво, который, что совершенно очевидно, хотел убить и остальных.
Тойво, который всю жизнь прожил здесь и не избавился от местного акцента, с которым Джордж расстался много лет назад. Вместо «в» во всех словах говорит «у», а каждое предложение заканчивает риторическим «да?».
Если бы Джордж не уехал, он тоже сохранил бы этот акцент? И тоже хотел бы застрелить детей? Трудно решить: проистекало это желание спасти маленьких инопланетян из его глубинной натуры или же он приобрел нечто и воспитал в себе за пределами местной гомогенной культуры?
Нашел время рассуждать о человеческой природе!
Можно позвонить по 911. Но ответит ли хоть кто-нибудь? Вдруг и Милуоки, и Детройт стали жертвами нападения? А если он дозвонится, что скажет? У меня здесь корабль пришельцев и есть живые инопланетяне. Кто ему ответит? И кого сюда пришлют?
Он посмотрел на маленьких пришельцев.
Парализованный нерешительностью, Джордж принялся просчитывать варианты. Если он позвонит по 911, в местную полицию или правительственное учреждение, его слова быстро доберутся куда надо. Но он также знал, что этим «куда надо» будет армия.
Примчатся военные. Детей заберут. Спрячут. Станут изучать. Допрашивать.
А что бы он сказал, если бы кто-то так поступил с его детьми?
Джордж посмотрел на телефон. Паника проникла в его нутро, охватила грудь, затопила сердце. А что, если он сделает ошибку? Позвонит – и детей могут убить. А не позвонит – они могут умереть сами; он же ни черта не знает об инопланетных детях. Чем их кормить? Что им вообще нужно для жизни?
Он ведь простой работник страховой компании.
А потом полоска на телефоне пропала.
Нет сигнала.
Нет связи.
Джорджа охватила дрожь. Он упустил шанс. Сколько времени холоду потребуется, чтобы полностью захватить разрушенный корабль и заморозить детей, которых он взялся оберегать? И не только их – его друзья, парни, с которыми он вырос, тоже замерзнут. Замерзнет и тот, кто научил их понимать, что это значит – быть настоящим мужчиной. Мистер Экола был ранет; ему нужна помощь.
Появилась одна полоска.
Может быть, он успеет сделать один звонок, пока полоска не исчезла?
Палец принялся бегать по смартфону, вызывая веб-браузер. Нужно найти верный номер, и найти быстро.
Один звонок… может быть, он одним звонком спасет и мистера Эколу, и детей…
* * *
Охранник повел Джорджа в его комнату. Минут десять он потратит на себя, самое большое; а потом он должен идти на корабль и проверить детей.
Дети.
Эти чертовы дети!
Они заполонили всю его жизнь. За это он заплатил всей своей жизнью, которую вел до того, как все началось. Всего год назад он был скромным служащим страховой компании. Теперь лицо, которое смотрело на него из зеркала, было самым узнаваемым лицом на планете.
Сколько просмотров на «Ютубе»? Четыре миллиарда? Его интервью загружали и перезагружали столько раз, что точно уже не подсчитаешь. Только в первый день было больше миллиона зрителей, как ему сказали. Через две недели этот ролик обошел по количеству просмотров корейского парня со смешными очками и поп-певицу, носившую совершенно дикие наряды, и стал самым популярным роликом в истории человечества.
Охранник остановился у двери в его маленькую комнату. Похоже, неплохой тип, хотя и неразговорчивый. Все они такие, охранники. А может, им просто приказали помалкивать. Одиночество, отсутствие собеседников – правительство старается и это использовать, чтобы вытащить занозу из своей задницы.
Джордж вошел, охранник остался снаружи.
Двенадцать на двенадцать футов. Двуспальная кровать. Маленький стол с компьютером, который позволял ему посылать и получать защищенные электронные письма. Но только письма, и ничего больше. Ирония была понятна не всем: самый популярный в интернете человек не имел права пользоваться мировой сетью.
Он проверил почту. Неизбежное, как вращение часов, ежедневное письмо от жены. Это начиналось так же, как начинались прочие. Два слова в первой строке:
«Возвращайся домой!»
Потом фотографии мальчиков. На них на этот раз борцовские майки. Молодежь начинает бороться за место под солнцем. Боже, как они красивы!
Майкл и Люк так выросли! Когда Джордж отправился на пару недель поохотиться, Майклу было шесть, а Люку восемь. Теперь им семь и девять. Джордж провел вдали от них целый год своей жизни. Год, который ему никто и никогда не вернет.
Люк, фотографируясь, перестал улыбаться. Когда это произошло, Джордж не вспомнил. Еще год назад от мальчишки можно было услышать только писки да визги. Теперь на каждой фотографии – хмурый, а то и сердитый взгляд. Нормально это для растущего мальчика или же все это оттого, что отца нет дома так долго? Мери говорит, это такой период, но Джордж понимал, что скрывается за словами жены: этого периода не было бы, если бы Джордж был дома.
