Сертификаты были придуманы, чтобы более разумно организовать жизнь. Чтобы у людей было, ради чего работать, чтобы они могли доказать, что могут обеспечить ребенка, могут заработать это право – родить и иметь ребенка. Предполагалось, что вокруг сертификатов не будет никакой борьбы, не будет никакого обмана.
Но люди шли на обман.
– Сьюзен, – спросила Энид, – это ты послала анонимное письмо про Эйрин?
Глаза девушки расширились; вопрос больно хлестнул ее.
– Конечно, не я. Я бы никогда такое не сделала. Скажите Фрейну, что я на такое не способна.
– Спасибо тебе, Сьюзен, за твою честность и откровенность, – произнесла Энид, и Сьюзен разразилась плачем.
В какую житейскую неразбериху она влезла! А ведь она могла уйти в отставку сразу после раскрытия дела об убийстве и избежать всего этого. Но нужно было поговорить с другими.
Когда Энид и Сьюзен вернулись в общую комнату, Фелис уже приготовила для всех чай. Она вежливо предложила чашку Энид, которая, к всеобщему смятению, приняла чай.
Около двадцати минут она сидела, смотрела на разглядывавших ее обитетелей хозяйства и, прихлебывая напиток, поддерживала общий разговор, после чего встала и сказала:
– Спасибо всем за уделенное мне время и за терпение. Если кто-нибудь захочет со мной поговорить, я буду в доме местного комитета. Через день или два я представлю свое решение, так что долго ждать не придется. Ваш город благодарит вас.
* * *
Произойти могло все, что угодно, но эти люди были так подавлены своей драмой, что многого Энид не ожидала. Вряд ли и за ночь что-нибудь изменится. Если Эйрин собиралась со своим парнем бежать, она давно бы это сделала. Главное здесь было не в этом. Здесь разрушалось само хозяйство. Пора встретиться с людьми из местного комитета.
– Они что-нибудь говорили, пока меня не было? – спросила она у Берта.
– Ни слова. Прости, что я так говорю, но это было почти забавно. Чего они так испугались?
– Нас. И историй, которые про нас ходят. Эйрин была уверена, что мы вытащим ее на улицу и вырежем ей ребенка из тела.
Берт помрачнел и тихо сказал:
– Это ужасно.
– Раньше я такого не слышала. Обычно говорили об одиночных камерах, о том, что ребенка отберут, как только он родится. Наверное, эту мысль внушил и ей, и всем остальным Фрейн – чтобы они все держали в тайне.
– Так Фрейн знал?
– Они все всё знали, я уверена. И пытались спасти хозяйство, когда убеждали меня в том, что все вышло случайно. Или что во всем была виновата только Эйрин, и никто больше. Хотя в таких случаях, когда хозяйство разваливается, всех их нужно переводить в другие места, и неважно, сколько кредиток на это потребуется. Бьюсь об заклад, Фрейн их этим и пугал.
– И что будет дальше? – спросил Берт.
– Технологии, действительно, иногда дают сбой. Будь сбой случайностью, я задним числом выдала бы хозяйству сертификат, если бы они согласились взять на себя заботу о ребенке. Но здесь другое. Если в хозяйстве появляется несертифицированный ребенок, мы обязаны расформировать хозяйство. Но если бы во всем была виновата только Эйрин, наказывать пришлось бы только ее.
– Здесь же совсем другой случай, верно?
– У тебя взгляд наметан, Берт.
– Не уверен, что это похвала. Я предпочитаю видеть в людях хорошее, а не плохое.
Энид усмехнулась, а Берт продолжил:
– По крайней мере, для тебя все это скоро останется позади, и ты устроишься в каком-нибудь уютном хозяйстве. Не здесь, конечно.
Пожилой мужчина, лысеющий и пышущий здоровьем, направился к ним, когда они вышли на тропинку, ведущую в город. Судя по серой куртке, он был членом местного комитета, и на лице его было написано такое же выражение смятения, какое появлялось у всех, кто на пути своем встречал следователя.
– Вы, вероятно, Тревор, – спросила Энид, когда между ними и мужчиной оставалось несколько шагов – слишком далеко, чтобы здороваться за руку.
– Мы не знали, что вы к нам едете, – проговорил тот. – Почему вы нас не известили?
– Не было времени. Мы получили анонимное сообщение и должны были действовать предельно быстро. Иногда такое случается, вы же понимаете!
– Сообщение? Но о чем? Если бы это было серьезно, я бы знал…
– Несертифицированная беременность в хозяйстве Эприкот-хилл.
Тревору потребовалось время, чтобы осмыслить сказанное. То, что он понял, ему не понравилось. Дело было не столько в Эйрин или хозяйстве, где она жила. Тень падала и на весь город. Их всех могли втянуть в это дело.
– Итак, Эйрин, – выдохнул Тревор.
Энид не была удивлена тем, что Тревор все знает. Более странным ей показалось то, что ее собственный офис обо всем не узнал раньше.
– Что вы можете сказать об этом хозяйстве, – спросила Энид. – Как они ладят друг с другом, как идут дела?
– Это официальный допрос?
– Почему бы и нет? Можно сэкономить время.
– Работают они хорошо, – ответил Тревор. – Но это просто хозяйство, не семья. Если вы, конечно, понимаете разницу.
– Я понимаю.
Сообщество людей, собранных вместе, чтобы что-то производить. О любви, о семейных узах нет и речи. Это не всегда плохо – связанные единой целью и чужие друг другу люди могут быть очень сильным организмом. Но если нет любви – нет и настоящего дома.
– Сколько им не хватало, чтобы получить сертификат?
Не хватало. Вот оно, это слово.
– Мне трудно судить. Может быть, совсем немного. У них три молодые здоровые женщины, но люди приходили к ним и уходили, а потому я не назвал бы хозяйство стабильным. Они не справлялись с нормой. Это иногда лучше, чем перерабатывать, но не с продуктами питания. Не выполнил норму – еда пропала, потому что портится еще до того, как попадает в консервы. Что до Фрейна, то Фрейн – не самый простой человек из тех, с кем я имею дело.
– Я знаю.
– Вы уже там были. Нужно было до начала расследования связаться со мной.
Тревор нервно сжимал и разжимал руки.
– Так вы можете сказать, в чем там действительно дело? – спросила Энид, улыбнувшись и внимательно вглядываясь в лицо собеседника.
Тот бросил быстрый взгляд на Берта и нахмурился.
– У Эйрин было романтическое увлечение в городе, как мне говорили, – продолжала Энид. – Вы знаете, кто он?
– Она вам не скажет. Будет его защищать.
– Он не подвергается никакой опасности.
– Это Джесс. Он работает в ремонтных мастерских, в хозяйстве Айронкрофт.
Тревор показал рукой, где это.
– Спасибо.
