– Этот Рауль настоящее дитя, – сказала она Танго и Бастеру, которые внимательно наблюдали за ее работой. Бастер хотел смахнуть лапой патрон, лежавший на краю стола, но Наима подхватила его, не дав упасть на пол.
– Верит каждому их слову, – продолжала она. – «Все меняется», – говорит. Как же! Верит в чудеса. Прислать судебных исполнителей – ко мне!
Танго вопросительно мяукнул.
– Конечно, никого они не привезут. Никакого ребенка! – сказала она. – Судебное решение! В пользу вирусоносителя! Да врачи никогда ее не отдадут.
Она покачала головой, разозлившись на себя за свою слабость.
– Не может там быть ребенка. Дети с генами вирусоносителей не живут.
Корзина была достаточно легкой, и Наима, подняв ее на стол, почувствовала только легкую боль в крестце, которая ушла, стоило ей выпрямиться. Но бочку с водой она перекатила через порог не без труда – медленно и с напряжением. Как Раулю удается справляться с ними так легко? Вторую бочку пришлось оставить снаружи. Когда она закрыла дверь, крестец разрывался от боли, а себя она чувствовала постаревшей на десять лет.
– Вранье, – сказала она.
Яростно мяукнув, Танго и Бастер выразили полное согласие.
Если завтра она умрет, воскресного обеда не будет, напомнила она себе. Принеся из кухни большой нож, она развернула бумагу и принялась на столе разделывать мясо, не обращая внимания на то, что лезвие делает на столе глубокие зазубрины. Наконец испарина выступила у нее на лбу, а пот стал разъедать глаза.
Взяв кусок мяса, она погрузила в него зубы. Когда она готовила, то не пользовалась солью, а потому поначалу не могла привыкнуть к вкусу подсоленного мяса. Рядом, издавая громкое урчание, грызли свои куски мяса коты.
– Откуда там может быть ребенок?
Предположим, было сделано открытие, и они смогли возродить гены. Но зачем эти сложности, если дети и так родятся, обычным способом? Девочка могла быть результатом неудавшегося эксперимента. Лабораторная ошибка. Может быть, им нужна сиделка для ребенка с недоразвитым мозгом? Да она будет трижды проклята, если остатки своих дней станет исправлять ошибки этих горе-ученых!
– Но ребенка-то нет! – напомнила она Танго и Бастеру. – Все это вранье.
С наступлением темноты, светя себе фонариком, Наима поставила ловушки на ворюгу кота, положив в качестве приманки нарезанное мясо, а потом зашла в деревянный курятник, который помог ей построить Рауль. Курятник размерами не уступал сараю, который стоял на заднем дворе в доме ее бабушки. Проверила заделанную проволокой дыру. Днем она не собирала яйца, и куры успели на некоторые из них нагадить. Несколько яиц были разбиты, и желток вытек на солому.
Вычистив гнезда, оттерев до чистоты испачканные яйца и уложив их на кухне в миску (Рауль их потом найдет и возьмет себе), она устала донельзя. Но позволить себе уснуть она не могла – судебные исполнители могли нагрянуть в любой момент.
Сделав себе из новой воды чашку ароматного черного чая, она уселась с обрезом у окна и принялась смотреть на пустую дорогу. Иногда глаза играли с ней с разные игры, оживляя темноту. Потом она задремала.
Разбудил ее раздавшийся вдалеке крик кота. Еще не рассвело, и у курятника звенели колокольчики – добыча в клетке! С отчаянно бьющимся сердцем Наима выбежала из дома. Приманка из первой ловушки исчезла, но ловушка была пуста, потому что не сработала пружина. Черт!
Громкий звон раздавался на расстоянии двадцати ярдов. Наима побежала на звук колокольчиков, в одной руке держа фонарь, а в другой – обрез.
Из-за решетки на нее глянула пара глаз. В клетке от стены к стене метался кот, и колокольчики издевательски смеялись над его попытками вырваться. Это был он. Тот самый, необычно большой, просто гигантский кот.
– Приятель, ты стащил не ту курицу, – сказала Наима.
Она не помнила, когда в последний раз у нее так кружилась голова. Осторожно положив фонарь на землю, она направила его луч на клетку. Потом подняла обрез и прицелилась. Конечно, так она пробьет дыру в ловушке, но, по крайней мере, она поймала того, кого надо.
Кот мяукнул – не зло, а умоляюще, с полным пониманием того, что происходит.
– Ты начал, а не я, – сказала Наима. – Так что нечего упрашивать.
Глаза кота сверкнули в луче фонаря. Он снова жалобно мяукнул.
– Заткнись, слышишь? Сам виноват.
Но ее решимость куда-то подевалась.
Кот поднял лапу и потряс дверцу ловушки. Сколько раз она сама проделывала то же самое! Сколько запоров и замков пыталась открыть в поисках свободы!
«А вдруг там действительно ребенок?»
Наима всхлипнула. Горло ее болело от уже выплаканных слез. Больше слез не будет. Ни одной.
Она протянула руку к дверце ловушки и выдернула скобу. Кот зашипел и, как ягуар, рванулся в темноту, растворившись в ночи. Наверное, пробежит в таком темпе несколько миль, да еще ни разу не оглянется.
«Неужели моя маленькая девочка живет в этом зоопарке даже без имени?»
– Но ведь это все ложь, – проговорила она, вернувшись в дом и гладя Танго, севшего ей на колени.
С криком петухов пришел рассвет. Наима даже не подумала ни о том, чтобы собрать утренние яйца, ни о том, чтобы съесть немного говядины, оставшейся со вчерашнего вечера, ни о том, чтобы сходить по нужде. Она сидела и смотрела, как свет, льющийся с неба, освещает дорогу и открытые ворота ее дома.
Почему она их не закрыла?
Был уже полдень, и солнце поднялось в зенит, когда Наима наконец встала.
Металлический блеск, появившийся далеко на дороге, показался сперва игрой воображения. Чтобы удостовериться, Наима вытерла рубашкой пыль с окна, хотя пятна с наружной стороны стекла по-прежнему мешали видеть дорогу. Блеск, похоже, исчез, но потом проявился вновь, на этот раз с яркими огнями кобальтового цвета, которые совсем не вязались с серо-коричневыми тонами дороги. Две пары голубых огней плясали синхронно, словно в согласии друг с другом.
Окно затуманилось дыханием Наимы, и ей пришлось протереть его снова.
Ховербайки! Летающие мотоциклы! На воздушной подушке!
Два больших ховербайка на большой скорости летели к ее дому по сторонам дороги, и голубые огни мигали под их днищами.
По крайней мере, не армия. Если, конечно, за этими не прилетят другие. На каждом из ховербайков больше двух человек не поместится.
– Ты чертов идиот, Рауль, – прошептала Наима, хотя уже успела простить его.
Она слишком устала, чтобы взяться за обрез. Не вышло с котом вряд ли выйдет и с судебными исполнителями. Пусть берут что хотят. Пока у нее есть Танго и Бастер, она сможет начать все заново. Всегда и могла, и начинала.
Ховербайки миновали ворота, и Наима на каждом, на переднем, сиденье увидела по одному исполнителю в форме – черные куртки с оранжевыми лампасами. Вторым ездоком на первом ховербайке был Рауль – его голова была закрыта черным шлемом, но она узнала его по рубашке цвета красного гикори. У отца Рауля была точно такая же, и когда Рауль рассказывал ей об этом в тысячный раз, ей захотелось закричать.
