Крепость Дмитрова занимает небольшой холм, несколько в стороне от Яхромы. С севера и запада ее прикрывали болотистые луга; почти под самым валом течет небольшой проток Старая Яхрома, который в древности был доступен небольшим судам
.
Конечно, работы по строительству нового города должны были развернуться позднее — уже после ухода Юрия на киевский стол зимой 1154/55 года. Но строительство Дмитрова стало составной частью обширного плана суздальского князя по укреплению и централизации своей земли. Новый княжеский город прикрывал подступы к Клязьме и центральным районам княжества с северо-запада — со стороны враждебных Смоленска и Новгорода. Очевидно, он должен был стать и центром княжеского и боярского землевладения.
Как и многим другим построенным Юрием городам, Дмитрову была уготована долгая и славная история. Впоследствии он станет центром самостоятельного княжества и будет играть важную роль в политической жизни Русского государства XIII—XV веков.
Ну а еще об одной крепости, построенной Юрием Долгоруким незадолго до своей смерти, а именно о Москве, речь пойдет ниже. Строительство деревянного московского кремля в 1156 году было связано с новым этапом в жизни Юрия Долгорукого, когда он, будучи уже великим киевским князем, враждовал с черниговскими и рязанскими князьями, а потому заботился прежде всего об укреплении юго-западных границ своего княжества.
ЧЕРНИГОВСКАЯ ВОЙНА
К весне 1152 года положение Юрия оставалось отчаянным. После падения Городца он вновь оказался в фактической изоляции, лишенный каких-либо территорий на юге. Да и в самой Суздальской земле было не слишком спокойно. В том же 1152 году она — впервые почти за половину столетия — подверглась нападению волжских болгар.
Уникальное свидетельство об этом сохранилось в Типографской летописи, вообще богатой ростовскими известиями. «Того же лета приидоша бол гаре по Волзе к Ярославлю без вести и оступиша градок в лодиях, бе бо мал градок, — читаем под 6600 (1152) годом. — И изнемогаху людие в граде гладом и жажею, и не бе лзе никому же изити из фада и дата весть ростовцем. Един же уноша от людей ярославских нощию изшед из града, перебред реку, вборзе доеха Ростова и сказа им болгары пришедша. Ростовци же пришедша победита болгары»
.
Рассказ этот предшествует в летописи известию о походе Юрия Долгорукого на Чернигов. Следовательно, можно предположить, что нападение болгар имело место в конце весны или летом 1152 года. Сам князь в сражении под Ярославлем не участвовал — ростовцы обошлись своими силами, без его дружины. По всей вероятности, Юрий в это время готовился к продолжению войны на юге. Но он, несомненно, озаботился обороной своих северо-восточных рубежей и предотвращением в будущем болгарских набегов. Так, по некоторым сведениям, именно в эти годы был заложен Городец Радилов, или просто Городец, на Волге (ныне райцентр Горьковской области), — в будущем главный форпост русского наступления на Волжскую Болгарию
.
[102]
Болгарский набег 1152 года оказался последним не только в княжение Юрия Долгорукого, но и вообще в истории Северо-Восточной Руси. В дальнейшем инициатива в русско-болгарском противостоянии окончательно перейдет к русским князьям. Так что шаги, предпринятые Юрием, — какими бы они ни были — оказались вполне успешными.
И все же Юрия по-прежнему более всего волновали перспективы продолжения борьбы за Киев. А для этого он нуждался в союзниках. И Юрий сделал все для того, чтобы найти этих союзников и как можно скорее привлечь их на свою сторону.
Так, ему удалось преодолеть старую вражду с муромским и рязанским князем Ростиславом Ярославичем, которого он некогда изгнал из Рязани. Возможно, примирению прежних врагов способствовала угроза со стороны волжских болгар, одинаково нависшая как над суздальско-ростовскими, так и над муромскими землями; возможно, само присутствие Юрия в Суздальской земле сделало Ростислава Ярославича сговорчивее. Так или иначе, но он вошел в число союзников суздальского князя. «Пойдите ми в помочь», — с такими словами Юрий послал в Рязань, и Ростислав «с братьею, и с рязанци, и с муромци» откликнулся на его призыв: «поидоша с Гюргем, а не отрекоша ему»
.
(Предположительно к тому же времени относится и установление династического союза между правителями Суздаля и Рязани: внучка Юрия Долгорукого, дочь его рано умершего первенца Ростислава, была выдана замуж за сына Ростислава Ярославича Глеба, будущего рязанского князя
[103]. Правда, даже примерное время заключения этого брака остается неизвестным.)
Но насколько искренен был Ростислав Ярославич со своим старым врагом? И не вел ли он с самого начала двойную игру? Так считал, например, В. Н. Татищев, по сведениям (или догадке) которого, Ростислав Ярославич, согласившись помочь Юрию, одновременно «по свойству» дал знать об этом черниговскому князю Изяславу Давыдовичу — своему двоюродному брату, а тот, в свою очередь, поставил в известность о намерениях Юрия киевского Изяслава
. Во всяком случае, о переговорах Юрия с Ярославичами Изяславу Мстиславичу действительно стало известно. И, как мы увидим, осведомленность киевского и черниговского князей относительно планов Юрия Долгорукого станет одной из причин его поражения в войне.
Как всегда, Юрий обратился за помощью к «диким» половцам. Ему удалось расширить географию своих половецких связей и привлечь на свою сторону те половецкие орды, которые ранее не участвовали в войнах русских князей друг с другом. Не исключено, что этому способствовал союз с рязанскими князьями, которые имели особые связи со степняками. По свидетельству летописей, на зов Юрия явились не только половцы из рода Токсобичей, уже выступавшие в качестве его союзников в предыдущих войнах, и какие-то «Отперлюеве» (обе орды, надо полагать, кочевали в междуречье Северского Донца и Дона), но и «вся Половецьская земля, что же их межи Волгою и Днепром», то есть представители всех половецких орд, кочевавших к востоку от Днепра.
Это был вполне сознательный выбор князя. Он и раньше делал ставку на половцев, несмотря на то, что «поганые» нередко подводили его и в самый решающий момент покидали поле битвы. Теперь же, лишившись поддержки большинства русских князей, Юрий попал в еще большую зависимость от своих «диких» союзников. Но «наведение поганых» никогда не заканчивалось добром для того из русских князей, кто прибегал к этому способу решения своих внутренних проблем. Добиться успеха с помощью половецкой силы было можно, но вот удержать добытое — гораздо труднее. Ибо за помощь «диких» кочевников приходилось расплачиваться — и чаще всего платой становились жизнь и имущество собственных подданных, те самые «христианские души», защищать которые князь и был призван…
