В Европе началась паника, которая охватила не только ближайшие к Венгрии и Польше германские и итальянские земли, но и такие отдалённые страны, как Бургундия или Испания, где тоже ждали страшных завоевателей. Повсюду наблюдался резкий спад торговой активности — верный признак надвигающегося коллапса. Ещё в 1238 году произошло затоваривание рыбных складов в Англии: купцы с острова Готланд и из Фризии (нынешних Нидерландов) из страха перед татарами не явились в порт Ярмут, «как у них заведено во время лова сельди, которой они обычно нагружали свои суда, — сообщает английский хронист. — А поэтому сельдь в этом году в Англии из-за обилия её шла почти за бесценок»73. Теперь то же повторялось в других областях и в гораздо бóльших масштабах. «Франция и все иные земли сильно напуганы вестями о татарах, — читаем в анонимной французской хронике того времени. — Ибо много бежало людей из Венгрии и из земель, которые лежат за Германией; и не состоялось из-за этого во Франции много торговых сделок»74. Рассказы о чудовищных зверствах «посланцев тартара» передавали письменно и устно и сильные мира сего, и простолюдины. Король Бела в своих посланиях к христианским правителям Европы молил о помощи — в ответ он получал сострадательные письма, но реальной помощи ниоткуда не было. Все — и папа, и император Фридрих II, и его сын германский король Конрад, и другие — в один голос твердили о необходимости объединиться против татар; в Германии и соседних землях было объявлено о начале крестового похода, многие нашивали крест на одежду, готовясь к решительной схватке, — но большинство думало в первую очередь о защите собственной земли и готово было объединяться с другими лишь ради этой цели. Папа и император по-прежнему жестоко враждовали друг с другом (вражда эта началась много раньше татарского нашествия), и остальным приходилось выбирать, на чьей они стороне. Никто не знал, откуда пришли татары. В них видели то чудовищные народы Гога и Магога, некогда заточённые Александром Македонским где-то «в пределах северных» и ныне вырвавшиеся из заточения и сеющие повсюду смерть и разрушения (пророчество об этих страшных народах, предвестниках конца света, содержится в Откровении Иоанна Богослова), то неведомых измаильтян, потомков библейского Измаила, то одно из десяти колен Израилевых, отвергших закон Моисеев в погоне за золотыми тельцами. (В Европе тут же распространились слухи, будто евреи опознали в татарах своих соплеменников и вознамерились оказать им помощь; говорили о тридцати бочках, заполненных мечами, ножами и кольчугами, будто бы посланными германскими евреями в подарок татарам. Следствием этих слухов стали жестокие расправы над иудеями в Германии и других землях75.) Авторы многочисленных посланий, пересылаемых тогда по всей Европе, описывали татар как вестников Апокалипсиса, не жалея красок и не заботясь о правдоподобности, но прибегая к сравнениям и эпитетам из Откровения Иоанна Богослова и других эсхатологических пророчеств:
«Чудовищами надлежит называть их, а не людьми, ибо они жадно пьют кровь, разрывают на части мясо собачье и человечье и пожирают его, одеты в бычьи шкуры, защищены железными пластинами. Роста они невысокого и толстые, сложения коренастого, сил безмерных. В войне они непобедимы, в сражениях неутомимы. Со спины они не имеют доспехов, спереди, однако, доспехами защищены. Пролитую кровь своих животных они пьют как изысканный напиток… Они не знают человеческих законов, не ведают жалости, свирепее львов и медведей… Никто из них не знает иных языков, кроме своего, которого не ведают все остальные, ибо вплоть до сего времени не открывался к ним доступ, и сами они не выходили, дабы стало известно о людях или нравах их через обычное общение людей»76. Мощь и многочисленность их войска выражались в каких-то совершенно немыслимых цифрах. «Явился некий народ, называемый тартарами, сыны Измаиловы, вышедшие из пещер, числом до 30 миллионов и более, — записывал монах одного из английских монастырей. — Они опустошили все провинции, через которые пролегал их путь». Их войско «в длину простирается на 20 дневных переходов, а в ширину на 10 дневных переходов», — доносил некий венгерский епископ. «Войско их столь велико… что оно занимает место на добрых 18 лье в длину и 12 в ширину, — так оценивал силу татар магистр ордена тамплиеров во Франции Понс де Обон. — Они продвигаются за один день на такое расстояние, как от Парижа до города Шартр». Они не похожи на других людей и живут 300 лет, уверял один из армянских хронистов77.
Между тем татары обосновались на левом берегу Дуная. Надо полагать, что по первоначальному замыслу Батый намеревался включить эти земли в состав собственного государства и предназначал их для своих новых подданных — скорее всего куманов (половцев). «Передав завоёванные земли новым обитателям, — с болью в сердце писал король Бела германскому королю Конраду IV, — они заняли — о, несчастье! — всё наше королевство по ту сторону Дуная»78. Отдельные отряды татар разоряли соседние области. Есть сведения, что они нападали на владения герцога Оттона II Баварского, но тот разбил их79. Неудачной оказалась и попытка одного из татарских отрядов переправиться через Дунай в районе австрийской границы. Опустошив Венгрию и Польшу, сообщает флорентийский хронист середины XIV века Джованни Виллани, «татары двинулись в Германию и стали переправляться через Дунай, великую реку в Австрии, кто на лодках, кто на лошадях, а кто с помощью бурдюков, надутых воздухом. Тут местные жители забросали их стрелами и камнями из луков и метательных машин, так что бурдюки пошли ко дну, а вместе с ними и татары, из которых почти никто не уцелел»80. Некоторые татарские отряды достигали предместий Вены. О их нападении на город Нейштадт в Австрии, примерно в восьми милях от Вены, сообщается в послании некоего И вона Нарбоннского (из других источников не известного). В то время автору случилось находиться в этом городе; всё произошедшее он описывал в самых фантастических красках Апокалипсиса, мешая вымысел и реальность. Город защищали не более пятидесяти воинов с двадцатью арбалетчиками, оставленными для охраны герцогом Фридрихом Бабенбергом. «Все они, завидев войско с одного возвышенного укрепления, содрогнулись перед нечеловеческой жестокостью спутников Антихриста, и слышался им возносившийся к Богу христианскому горестный плач всех тех, которые без разницы положения, состояния, пола и возраста равно погибли разною смертью, врасплох застигнутые в прилегающей к городу местности. Их трупами вожди со своими и прочими лотофагами (буквально: «пожирателями лотоса», но здесь в значении: «пожиратели трупов». — А. К.), словно хлебом, питались… А женщин, старых и безобразных, они отдавали, как дневной паёк, на съедение так называемым людоедам; красивых не поедали, но громко вопящих и кричащих толпами до смерти насиловали. Девушек тоже замучивали до смерти, а потом, отрезав им груди, которые оставляли как лакомство для военачальников, сами с удовольствием поедали их тела». Когда же к городу приблизилось объединённое войско австрийского герцога Бабенберга, чешского короля Вацлава, а также патриарха Аквилейского, герцога Каринтийского и маркграфа Баденского, «всё это нечестивое войско тут же исчезло и все эти всадники вернулись в несчастную Венгрию, — писал Ивон Нарбоннский архиепископу Бордоскому Гиральду. — Они отступили так же стремительно, как и нагрянули; вот почему они внушили тем больший страх всем, видевшим это»81.
