Вольфенбюттель
5 ноября 1918 г.
<...> Кайзер, видимо, останется, а демократическое правительство меня не беспокоит, если только в нем не засядут люди из НС
33. Канцлер, по-моему, просто немецкий идеалист, ораторствует весьма красиво. Но я считаю, что все это неосуществимо. То, что происходит в последние дни, непостижимо. <...>
Утром получила еще одно милое письмо от Вильгельма. Порой он рисует будущее в таких мрачных красках, что просто страшно просыпаться. Отступление и вообще все это в целом действует на военных угнетающим образом; особенно на тех, кто придерживается старопрусских взглядов. <...>
Лиза Кейтель — матери Волъфепбюттелъ 13 ноября 1918 г.
<...> Твое политическое возмущение (Ноябрьской революцией 9 ноября 1918 г. — Прим, пер.) я <...> нахожу неоправданным. Конечно, кайзера жалко. Но война со всем, порожденным сю, пожалуй, развивалась бы так же и при любом другом правителе. Он вместе со своим любимым Бетманом
34 понаделал ужасающих ошибок. Я просто хохотала: выехать в Голландию с 60 высшими офицерами да еще в полной парадной форме! Этому человеку чуждо всякое понимание реальности. Мятеж войск, действительно, прекрасным никак не назовешь. А начался он с попойки морских офицеров
35. <...>
Лиза Кейтель — матери Волъфепбюттелъ 23 ноября 1918 г.
<...> От Вильгельма получила весточку от 19-го. 20-го они прибыли в область по левую сторону Рейна и рассчитывают через 10 дней марша демобилизоваться на Везеле. А оттуда он вместе со своими буршами [парнями] и лошадьми хочет проехать через всю страну. Думаю, прибудет числа 29-го. Как видно из письма, он пал духом, его просто тошнит от всей этой плебейской улюлюкающей бестии, от солдат с красными флагами, от всех этих грабежей и т.п. Все это неутешительно для того, кто пережил последние месяцы войны. А к этому добавляются и заботы о будущем. <...>
Вильгельм Кейтель — тестю Ахауз
10 декабря 1918 г.
С тех пор как я попрощался с вами в тот сентябрьский вечер, произошло столько печальнейших событий, что эти недели, если задуматься, могут показаться сновидениями целой вечности. В ночь с 27 на 28 сентября [1918 г.] я, смертельно усталый, прибыл в Брюгге. А через час (даже не успел поспать) началась последняя битва во Фландрии. Ее следствие — отступление к Антверпену; оно шло шаг за шагом, с большими паузами, в полнейшем порядке и без больших потерь личного состава. Впереди лежал Антверпен, который можно и должно было удержать. Но тут произошла революция. В этом городе, где матросня со времени оставления нами побережья Фландрии уже толпами шлялась по улицам, ничем не занятая, брошенный из тыла факел красного пожара нашел самую подготовленную почву. <...> Таким образом, и здесь дорогой наш военно-морской флот мог похвастаться тем, что положил начало всеобщей забастовке на фронте. Узы дисциплины, которые могли сохраняться в течение целых четырех лет даже в ходе огромных победоносных битв, теперь разорваны, но для меня они останутся незабываемыми. Какие условия сложились у нас, тебе станет понятно, если я скажу, что для исполнения мною служебных обязанностей мне потребовалось охранное удостоверение, выданное Советом солдатских депутатов! Иначе меня бы расстреляли. Не прикрепив красный флаг к своей машине, я оказался бы разоруженным, без кокарды, с сорванными погонами, и меня бы просто-напросто вышвырнули из машины. <...>
Двухнедельный марш через Бельгию 120 тысяч человек, возвращающихся на родину и подчиненных командованию корпуса морской пехоты, оказался самым тяжелым маневром, который я когда-либо проделывал. Несмотря на плохое моральное состояние войск и связанные с этим трудности, все прошло довольно хорошо. Дальнейший марш за Рейн — тоже: мы перешли его 30 ноября всего за час до последнего момента; удалось переправиться всем до единого. После перехода через
Рейн все по существу и началось: ведь каждый хотел поскорее, самым первым уйти домой. Тот, кто считал повиновение и порядок символами добродетелей немецкого солдата, пережил, пожалуй, самые печальнейшие времена во всей своей военной жизни, когда все начало распадаться и разбегаться куда глаза глядят.
Но мы, благодарение Богу, еще здоровы и достаточно молоды, чтобы попытаться серьезной и честной работой восстановить то, что было бессмысленно и глупо разрушено всего за несколько дней. Думаю, при помощи Национального собрания мы вновь создадим жизнеспособное государство и постепенно преодолеем последствия революции и несчастливой войны, т.е. то, чего вполне можно было избежать.
Наша деятельность здесь заключается в отправке на родину нескольких дивизий, которая продлится еще 2—3 недели, а затем штаб корпуса отправится на демобилизацию в Вильгель-мсхафсн. Что с нами будет дальше, пока еще неясно.
Надо остерегаться слишком поспешных шагов и расставаний, даже если я твердо решил в ближайшее время навсегда сказать офицерской профессии «прощай!» <...>
Лиза Кейтель — родителям
Валъфенбюттелъ
28 декабря 1918 г.
<...> Главная радость — это, конечно, то, что Вильгельм здесь. Он неожиданно вернулся в пятницу вечером. Я вне себя от радости, что он весьма разумен и вовсе не так подавлен, как я боялась. Здесь у нас, благодаря браушпвейгским условиям
36, с большинством [революционных выступлений] полностью покончено. Во всяком случае, до созыва Национального собрания
37 никаких решений не принимается. <...>
Лиза Кейтель — матери
Вольфенбюттель
28.2.1919г.
<...> Сегодня получила весьма удовлетворившее меня письмо от Вильгельма из Берлина. Он вместе с командиром [корпуса] отправился в военное министерство для переговоров о будущей армии. <...>
Вильгельм Кейтель — отцу
