К полудню [29.4] противник активизировался, особенно его авиация, которая сбрасывала свои бомбы прежде всего в узел шоссейных дорог Рейнсберг и пикировала на забившие все дорога наши автомобильные колонны. Мы разделили ОКВ на отдельные маршевые группы и указали им их различающиеся маршруты. В 14 часов Йодль и я (последними) двинулись в путь, за нами должны были следовать оставшиеся подразделения связистов и рация. Мы старательно обходили забитые автомашинами дороги. Как мы узнали на следующий день, русские патрули прочесывали лес и через какой-нибудь час могли неожиданно обнаружить нас в лагере.
В солнечный весенний день мы лесными тропами, обходя населенные пункты, отправились в направлении Варена для встречи с генералом фон Типпельскирхом, чтобы обсудить с ним вопрос о дальнейшем командовании группой армий. Он требовал совершенно однозначного приказа о приеме этих войск, ибо всячески просил меня воздержаться от его назначения. Я разъяснил ему, что уже вызвал из Голландии генерал-полковника Шту-дента, назначенного командующим войсками этой группы, но до его прибытия эти обязанности должен исполнять он. <...>
Затем мы отправились дальше, на наш новый командный пункт в Доббине — усадьбе известного «нефтяного короля» Де-тердинга
551.
Прибыв туда около 21 часа [29 апреля], мы еще застали там Гиммлера, он собирался завтра утром выехать оттуда со своим штабом, так что ночевать нам пришлось в большой тесноте. Но зато у нас была связь, и по радио нам были переданы срочные документы. На мое имя поступила радиограмма фюрера за его подписью. Она содержала пять вопросов.
1. Каково положение группы армий «Висла» (прежде — Хайнрици)?
2. Как обстоит дело с наступлением танкового корпуса Штайнера?
3. Что известно о 9-й армии?
552 Связи с ней здесь нет.
4.1}*е находится 12-я армия (Венк)? Когда начнется наступление через Потсдам?
5. Что делает корпус Хольсте?
За ужином я обсудил ответ с Йодлем и сам написал его первый вариант. Только после продолжительного обсуждения мы отправили свой ответ для передачи радиограммой.
В соответствии с истиной я, нисколько не приукрашивая, доложил о всей серьезности положения и о невозможности теперь освободить Берлин. Группа армий «Висла» в ходе отступления настолько отвела свое южное крыло на запад, что танковый корпус Штайнера оказался вынужден прекратить наступление и во взаимодействии с Хольсте взять на себя прикрытие южных флангов северо-западнее Берлина, иначе они были бы обойдены с тыла или же отрезаны. О 9-й армии нам известно только одно: примерно 10 тыс. человек без тяжелого оружия пробились через леса к восточному флангу 12-й армии. Они, разумеется, не могли служить никаким подкреплением для Венка, наступление которого захлебнулось непосредственно у Потсдама. Под донесением я приписал: «Деблокирование Берлина и создание вновь прохода с запада более невозможно; предлагаю прорыв через Потсдам к Венку, в ином случае — вылет фюрера в южный район [Германии]. Ожидаю решения».
Около полуночи ко мне в Доббин прибыл фельдмаршал фон 1}>айм, новый командующий люфтваффе; у него была перевязана нога. 28 апреля он удачно вылетел из Берлина со своим шеф-пилотом Шшой Райч и приземлился в Рехлине. Оттуда он поехал ко мне на автомашине, чтобы проинформировать меня о положении в Имперской канцелярии, где пробыл у фюрера несколько дней. Он сообщил мне о смещении Геринга и охарактеризовал ситуацию в Берлине как весьма серьезную, хотя фюрер был настроен уверенно и очень спокоен. У них состоялись длительные беседы, но, несмотря на старую дружбу
553, ему не удалось убедить фюрера покинул» Берлин. Он, Грайм, имеет задание установить со мной связь и обсудить обстановку, 30-го он полетит в Берхтес-гаден, чтобы принять там командование люфтваффе.
29.4
554 мы оставались в Доббине. Надежда на получение ответа от фюрера не оправдалась, хотя прием моей радиограммы был подтвержден; следовательно, она правильно дошла до Имперской канцелярии, и ее вручили фюреру. Отсутствие ответа я должен был понимать как отклонение моего предложения, содержащегося в последней фразе. <...>
30.4.[1945 г.]
555 в 4 часа утра мы оставили Доббин. Всего несколько часов провел я в кровати с белым бельем, мне даже удалось принять ванну. <...>
На 10 часов утра я назначил обсуждение обстановки в Вис-маре: оно должно было состояться в казарме, где размещался фактический рабочий штаб (ОКВ + ОКХ) с 29.4. Затем я сразу принял в офицерской столовой генерал-полковника Штуден-та
556, который прибыл в полдень на самолете. Я разъяснил поставленную перед ним задачу, особо подчеркнув важность сохранить доступ в порты на Балтике для прибывающих из Восточной Пруссии кораблей с войсками и беженцами. Йодль обсудил с ним самые необходимые приказы и нацелил его штаб на новые и видоизмененные задачи.
Штудент принял на себя командование с честным стремлением разрядить обстановку и затормозить возникновение неоправданной паники
557. <...>
К сожалению, во время нашей поездки в Висмар нам пришлось стать очевидцами чудовищной картины беспорядочной волны стремящихся уйти из своих родных мест беженцев. Повсюду их бесконечные колонны автомашин и обозы. Зачастую нам самим приходилось выходить из машин, потому что английская авиация на бреющем полете поливала шоссе и колонны пулеметным и пушечным огнем. Целыми часами мы были вынуждены вклиниваться в колонны в два-три ряда, которые сами преграждали себе путь. Со мной ехал впереди в открытой машине отлично действовавший полевой жандарм, который быстро наводил порядок и, как лоцман, открывал нам фарватер. <...>
