В одном из документов, который адвокат предъявил в ходе допроса своего подзащитного, на тему агрессивной войны, а также влияния Гитлера на высших офицеров из его ближайшего окружения, Кейтель дал такую характеристику офицерского корпуса рейха
608:
«...Воспитание кадрового офицера — хотя и основательное, но одностороннее. Гуманитарное и политическое образование профессионального офицера, как правило, менее ощутимо. Это не имеет ничего общего с вопросом об интеллигентности и не должно снижать уровня германского офицерского корпуса, а служит лишь констатацией того факта, что воспитание добротного солдата в основе своей было иным, чем воспитание представителя свободной или научной профессии. Главная причина этого лежит в том, что профессия офицера — профессия отнюдь не свободная... Так называемые суперинтеллигенты в офицеры не годятся; с другой стороны, вышеупомянутая односторонность образования приводит к недостаточной способности защищаться от тех тезисов, которые далеки от собственной сферы деятельности германского офицера. <...> Ничто не убеждает солдата так, как успех».
В этих фрагментарно воспроизведенных высказываниях, содержащих некоторые общие заслуживающие внимания положения, перед нами, в сущности, предстает образ того кадрового офицера, который олицетворялся самим фельдмаршалом. Завершающим штрихом этого образа служит такое высказывание Кейтеля. Поскольку глава государства, Гитлер, поначалу имел успехи, для «порядочного» офицера было немыслимо (более того, «бесчестно») нарушить верность главе государства именно в момент катастрофы! Последовательно, до самой смерти осуществляемый принцип, что верность зиждется не на преходящих взаимоотношениях, а на долге офицера, — вот что характеризует то поведение, которое в конкретной ситуации с Гитлером (если вообще решиться на психологическое объяснение данного феномена) можно отнести на счет того вельфского наследия Кейтеля — этого правнука и внука королевских ганноверских судейских советников, которое проявилось у него в совершенно ином, трансформированном виде. Заметим притом, что сам фельдмаршал, вероятно, и не сознавал этого, не говоря уже о его современниках, которые поставили на нем штамп образцового воспитанника прусского кадетского корпуса.
Адвокат Кейтеля в защитительной речи указал на то, что такие понятия как лояльность к существующему режиму, патриотизм и повиновение, — понятия, социально обусловленные. Здесь и лежит ключ к пониманию поведения этого человека и вместе с тем — офицера высшего ранга, каким был или каким стал генерал-фельдмаршал Кейтель.
Сегодня мы знаем одно: начальник военной канцелярии фюрера никогда не мог, несмотря на свои зачастую добрые помыслы, в решающих ситуациях отстоять себя перед лицом Гитлера и даже иногда во мнении и перед лицом офицерского корпуса. Но мы знаем и второй факт: хотя в Третьем рейхе во многих сферах плелись интриги в борьбе за власть, никто и никогда за должность начальника штаба Верховного главнокомандования вермахта не боролся! Это был самый неблагодарный пост, какой только мог существовать в Третьем рейхе! Вот почему никто из высших офицеров, которых вместе с начальником ОКВ обвиняют в наказуемой «слабине» перед фюрером, занять эту должность вовсе никак не стремился!
* * *
Генерал-полковник Франц Гальдер, начальник генерального штаба сухопутных войск с 1938 до 1942 г., вспоминал
609 постоянно звучавшие у него в ушах еще со времен ежедневного обсуждения обстановки в ставке Гитлера бесцеремонные слова, адресованные Кейтелю: «Ну вы, генерал-фельдмаршал!» Гитлер резко выкрикивал их на своем вульгарном диалекте — смеси баварского с австрийским. Гальдер, хорошо отзывавшийся о Кейтеле в своих воспоминаниях (кстати, как видно из записей последнего, сам подвергавшийся придиркам и насмешкам «верховного». — Прим. пер,), рассказывает: было известно, что Гитлер разряжал на фельдмаршале свое раздражение. Однажды Гальдер заговорил об этом с Кейтелем. Тот ответил: «Гальдер, я терплю все это только ради вас! Поймите же меня!» — и при этом на глазах у него выступили слезы. Начальник генштаба добавляет: «Так он вступил на тот путь, который привел его к криминальным деяниям» .<...>
Этим воспоминаниям соответствует одна характерная сцена. Во время второго германского наступления в Арденнах в декабре 1944 г. начальник штаба главнокомандующего фронтом «Запад» генерал-лейтенант Вестфаль доложил начальнику О КВ Кейтелю о критическом положении с горючим для атакующих танковых соединений. Тот заверил генерала: горючего у него в запасе нет. Но Вестфаль, бывший ученик Кейтеля в кавалерийском училище, продолжал настаивать на своем. В конце концов фельдмаршал сознался, что горючее у него в резерве все-таки есть, но... И удрученно добавил: «Знаете ли, здесь поневоле становишься просто подонком...»
* * *
Было бы весьма заманчиво сравнить положение начальника О КВ по отношению к фюреру, рейхсканцлеру и Верховному главнокомандующему вермахта (в соответствии со старомодными прусскими понятиями) с положением генерал-фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга — начальника генерального штаба полевой армии (ОХЛ) по отношению к тогдашнему «верховному полководцу» кайзеру Вильгельму II. Ничего опаснее этого сравнения нет! Гинденбург вместе с 1-м генерал-квартирмейстером генералом Эрихом Людендорфом никоим образом не воплощал собой только несущего частичную ответственность начальника генерального штаба. По сути дела, он занимал пост генералиссимуса. Создание такого поста на случай войны стояло и перед взором Бломберга, хотя здесь мы и не станем уточнять (при нынешнем состоянии источников это вообще не имеет решающего значения), стремился ли в таком случае Бломберг занять его сам. Так или иначе, но еще в цитированной нами памятной записке ОКБ о структуре высших органов вермахта уже шла речь о «генералиссимусе».
У Гитлера же на случай войны имелись идеи совсем другие, причем сути его характера отвечало то, что конкретной фиксации он избегал до тех самых пор, пока таковой случай не наступит. Когда Гитлер оказался вовлеченным в скандал вокруг прежнего имперского военного министра, поначалу он хотел всего лишь иметь при себе начальника Верховного главнокомандования вермахта. Одиозная попытка обойти таким образом точное наименование нового поста формулировкой «начальник штаба Верховного главнокомандования вермахта» принадлежала именно ему. Он считал, что это наименование — «слишком мало».
Кейтель, без всяких опасений согласившийся занять предложенный Гитлером пост, только постепенно уразумел, какие шипы суждено ему испытать на собственной шкуре. На его долю выпало в будущем, не имея ни соответствующего титула, ни полномочий, одновременно выполнять функции военного министра и его же статс-секретаря, а также начальника штаба более не существующего военного министра, являвшегося до тех пор главнокомандующим всеми составными частями вермахта. Впрочем, у Кейтеля и без того обязанностей хватало, поскольку пост военного министра был упразднен, чтобы в известной мере отдать административное управление всеми силами вооруженных сил тому «имперскому военному секретарю», которого в случае войны (наряду с созданием «имперского генерального штаба») требовала памятная записка О КВ от марта 1938 г. (полный текст ее неизвестен до сих пор).
