Кроме того, Кейтель очень хорошо знал, что с провалом «блицкрига» в России в 1941 г. исход войны в основе своей решился: никакой крупной победы вермахту больше никогда не одержать! С тех пор он видел только одну-единственную необходимость: выстоять, пока не представится возможность избежать войны на два фронта. Мысль покинуть свой пост в бедственном для собственной страны положении просто не входила в его понимание долга. И он так и остался на этом посту до горького конца!
Конец же этот он встретил, занимаясь разработкой и передачей в войска приказов, которые сам никогда нс отдавал!
* * *
Приказы, о которых здесь идет речь и которые обвинение вполне серьезно инкриминировало фельдмаршалу на Нюрнбергском процессе — например, насчет его участия в «заговоре» (против мира и человечности. — Прим, пер.), если рассматривать их методически, можно подразделить на две группы. При этом не имеет никакого смысла упорствовать в утверждении, что и другая сторона (к примеру, англо-американцы при ведении воздушной войны против гражданского населения) тоже несомненно виновна в нарушении международных правил. Взаимное нарушение права самого права отнюдь не создает.
Первая группа этих особых приказов охватывает те три меры, в результате которых еще за три месяца до нападения на Советский Союз международно-правовой характер ведения войны был Германией кардинально изменен. Таковой мерой явилась директива о наделении рейхсфюрера СС и подчиненных ему полицейских и гестаповских органов и формирований «особыми правами» во фронтовой и тыловой полосе германских войск. Хотя вермахт и не нес за них ответственности, они затрагивали не только население вражеской страны, но и оказывали свое воздействие на сам вермахт. Далее, это приказ о подсудности в районе «Барбаросса», т.е. в предназначавшемся для оккупации пространстве России, и так называемый приказ о комиссарах.
Эти приказы были сформулированы и зафиксированы в письменном виде в марте, мае и июне 1941 г. Они означали ведение военных действий полицейскими командами — точнее говоря, командами специально предназначенных для того формирований партийной полиции, СС и СД (Службы безопасности) — с целью массовых убийств по расовым или идеологическим мотивам. Это также приказ по войскам, предписывавший ни в коем случае не подчинять правовым нормам обычные уголовные, с юридической точки зрения, преступления военнослужащих вермахта против гражданского населения в предназначенных для захвата восточных областях. Это, далее, приказ войскам проводить немедленную селекцию (сортировку) военнопленных с целью выявления и ликвидации политических комиссаров, принадлежавших к структуре Красной Армии. Как и вышеназванные, данный приказ ниспровергал многовековую традицию ведения войн. Для самих же немецких войск наихудшим и наиопаснейшим являлся «приказ о неподсудности военнослужащих вермахта за уголовные преступления в захваченных областях Востока».
Фельдмаршал Кейтель, который снова тщетно протестовал против нападения на Советский Союз, сам сказал, что речь тут шла о весьма «уязвимых вещах». Он возражал против письменной фиксации этих мер. Но они все же были изложены затем в такой форме. Большинство высших генералов было против приказов о неподсудности и об уничтожении комиссаров без суда и следствия. Но поскольку в обеих своих крупных речах, произнесенных перед высшими чинами вермахта еще до похода на Восток (в марте и июне 1941 г.), Гитлер предельно ясно изложил, как хочет он вести эту войну (а именно: как якобы превентивную, ибо такую войну легче попытаться изобразить приемлемой для немецкого народа). Никто из высшего генералитета открыто против этой революции в ведении войны не выступил. Правда, потом большинство скептиков и оппонентов втихомолку упрекали начальника ОКВ: а почему он ничего не возразил и ничего не предотвратил? Вот так они и подбрасывали ему свою «черную метку», вместо того чтобы честно признать свою собственную внутреннюю безоружность перед Гитлером; им нечего обвинять друг друга — они виновны в своей бездеятельности сами.
Судя даже лишь по фрагментам этих (не сохранившихся полностью) секретных гитлеровских речей, фюрер считал: нападение на Советский Союз — это в основном не что иное, как продолжение той самой борьбы против коммунизма, которую он с применением «грубого насилия» (т.е. не останавливаясь ни перед какой жестокостью) когда-то вел на улицах крупных германских городов и которую он выиграл для своей партии. Теперь война мировоззрений, по его плану, должна была развернуться на просторах между Вислой и Волгой. Гктлер ссылался на то, что Советский Союз никогда не участвовал в международных соглашениях по вопросам обращения с военнопленными и ранеными и их правовой защиты. Но он «забыл» о том, что
Советский Союз (по крайней мере, на бумаге) сформулировал подробно разработанные правила обращения с немецкими военнопленными. Другое дело, что все это в значительной мере так и осталось в теории!
По существу, Гитлер, сознательно или нет (но, во всяком случае, с устрашающей последовательностью!), «обновил» тот метод, с помощью которого велась русская Гражданская война 1918—1922 гг. Там, где власть в свои руки захватывали красные, под пулями ВЧК гибли дворяне, офицеры, священники, помещики и богатые граждане. А там, где власть возвращали себе белые, под пулями уже их карательных команд падали комиссары и командиры Красной Армии.
Таким образом, теория, господствовавшая во времена Гражданской войны в России, теперь, в 1941 г., была одной из цивилизованных европейских наций превращена, во всех ее самых разрушительных и убийственных проявлениях, в теорию ведения современной войны как мировой гражданской войны.
Насчет же «особых задач» органов рейхсфюрера СС Гитлер однажды грубо сказал Кейтелю: вам нечего забивать себе голову вещами, которые касаются только полиции! Приказы о массовых убийствах осуществляются эйнзацкомандами СД, приданными каждой из трех групп армий, действующих на Востоке («Север», «Центр» и «Юг». — Прим, пер.), особыми командами СД по «обращению» с комиссарами и так называемыми фанатичными коммунистами в сборных лагерях для советских военнопленных. Для аргументации Пгглера характерно, что только осенью 1941 г., ввиду нехватки рабочей силы, он отменил свой приказ, запрещавший ввозить советских военнопленных на территорию рейха для их использования на германских предприятиях. Он боялся их сотрудничества с подпольными коммунистическими группами внутри немецкого рабочего класса и дальнейшего распространения коммунистических идей в этих слоях.
Что касается приказа о подсудности в районе «Барбаросса», главнокомандующий сухопутными войсками генерал-фельдмаршал фон Браухич пытался перечеркнуть его своим контрприказом, который обязывал личный состав строжайшим образом блюсти традиционную строгую дисциплину. На практике приказ фюрера, как и можно было предполагать, оказал на войска минимальное воздействие: старая солдатская традиция, несмотря на смешение и смещение всех понятий, которое национал-социализм породил в некоторых головах, все-таки коренилась в армии еще слишком крепко.
Приказ о комиссарах осуществлялся войсками в различной мере (преимущественно в первые, решающие месяцы войны на Востоке), а потом был молчаливо отменен и в 1942 г. уже не действовал.
