И вновь напрашивается вопрос: считал ли начальник его военной канцелярии (несмотря на неоднократные протесты и довольно упрямую, но тщетную борьбу с Гитлером) приемлемым для себя участвовать во всем этом? Наверняка — нет! Однако Гитлер никогда бы не согласился на уход этого, во многих отношениях не заменимого для него начальника своей канцелярии. Кейтель не раз требовал своей отставки с этого поста и всегда — безрезультатно.
Итак, дабы выйти из этой дилеммы, фельдмаршалу оставалось одно: вынуть пистолет и пустить себе пулю в лоб. Некоторые пошли и на это (например, генеральный начальник самолетостроения генерал-полковник Удет, начальник генерального штаба люфтваффе генерал-полковник Ешоннек). Но никто, претендующий называться христианином, не посмеет упрекнуть ближнего своего в том, что он собственноручно не оборвал свою жизнь, дабы избавиться от почти невыносимого бремени! Упрекать Кейтеля с моральной точки зрения можно было бы только в том случае, если бы он (как это сделали многие высшие функционеры СС, СД и гестапо) попытался спастись от ответственности бегством. Он этого не сделал! Правда, с точки зрения старо-прусского офицера или юнкера, такого пассивного поведения все равно было бы недостаточно.
Так называемые «приказы о суровых действиях» множились и множились, по мере того как война становилась все горше.
Остаются лишь некоторые обвинения, которые были предъявлены начальнику ОКБ; они дают возможность ясно представить себе его тяжелую и даже трагическую ситуацию.
Несмотря на все усилия обвинения, на Нюрнбергском процессе выявилась невозможность доказать, что фельдмаршал планировал или тем более приказал совершить убийство двух ведущих военачальников Франции — генералов Вейгана и Жиро. Но именно история с генералом Жиро (который, будучи военнопленным, в 1942 г. совершил побег из крепости Кё-нигштайн на Эльбе около Дрездена) привлекла внимание и без того подозрительного Гитлера к вопросу о делах военнопленных. Здесь и впрямь имели место некоторые непорядки, в частности, проявление традиционной корректности по отношению к военнопленным
630.
Например, в бумагах защитника Кейтеля имеется такой документ: жалоба мюнхенского гестапо на коменданта лагеря для военнопленных генерал-майора Заура (IV военный округ, Бавария). Гестапо обвиняло этого генерала в том, что он мешал деятельности «команд особого назначения» в пересыльных лагерях для военнопленных, а также созданию специального штаба, в обязанности которого входило выявление коммунистов, евреев и интеллигентов для применения к ним «особого обращения» (т.е. умерщвления).
Вопросы, связанные с делами о военнопленных, являлись для ОКВ функцией одной из руководящих и надзирающих инстанций. К тому же военно-морской флот и люфтваффе имели собственные лагеря для военнопленных. Но после побега генерала Жиро недоверие Пгглера еще сильнее подогревалось и использовалось рейхсфюрером СС, который рекомендовал фюреру передать контроль за всеми делами о военнопленных полиции, что, с точки зрения международного права, было недопустимо. Но Гитлер пошел на это, и тут начальник ОКВ, как он сам выразился, вновь оказался «громоотводом». В конце концов фюрер нашел приемлемый для ОКВ выход: ввести для рассмотрения дисциплинарных вопросов пост генерал-инспектора по делам о военнопленных, хотя нормально вышестоящей инстанцией для сухопутных войск в данном отношении являлось управление общих дел ОКВ во главе с генералом Рейнике, имевшее для того специального инспектора.
В ночь с 24 на 25 мая из стационарного лагеря «пггалаг III» в населенном пункте Саган (Силезия), в котором содержалось 12 тыс. военнопленных, попытались бежать 80 офицеров английской авиации (в том числе добровольно служившие в Королевском военно-воздушном флоте бельгийцы, французы, греки, норвежцы, поляки и чехи). Для побега они прорыли под колючей проволокой туннель. Четырех схватили еще в нем. Но 76 беглецов вырвались на обманчивую свободу. Трех из них поймать не удалось, и судьба их нам неизвестна. 15 человек настигла погоня, их вернули в лагерь, что, благодаря Кейтелю, спасло им жизнь. Восемь человек сразу или вскоре же попали в лапы гестапо. Но все-таки они избежали участи остальных 50 офицеров, которые были схвачены в различных частях рейха и расстреляны, — именно это и было поставлено в вину Кейтелю в Нюрнберге.
Массовые побеги такого рода являлись, однако, для ОКВ casus celebre
631.
Луч гестаповского прожектора сразу выхватил начальника «иггалага» полковника Фридриха Вильгельма фон Линдайнер-Вильдау, который был снят за халатность, а центральный суд ВВС приговорил его к заключению в крепость. На обсуждении обстановки в Берхтесгадене 24 марта 1944 г. рейхсфюрер СС (разумеется, «из лучших побуждений»!) по долгу службы доложил об этом побеге из лагеря в Силезии 80 английских офицеров-летчиков и драматически обрисовал последствия: надо немедленно поднять по тревоге «ландвахт» (вспомогательные формирования полицейского типа. — Прим, пер.), а это будет стоить миллионы рабочих часов и т.п. <...> Гитлер отреагировал немедленно: беглецов передать полиции (он имел в виду их расстрел)! А судьбу уже схваченных пусть Бшмлер решит сам.
Кейтель ответил резкой репликой: это было бы нарушением Женевской конвенции; ведь так или иначе, в конечном счете все военнопленные — это солдаты, и пытаться бежать из вражеского плена, по старому кодексу чести — это их неписаный долг. Но Гитлера, что называется, понесло, он упорствовал на своем: «Гиммлер, беглых летчиков не отдавайте никому!» Однако на сей раз фельдмаршал оказался тверд. Но добился лишь того, что уже схваченные офицеры, которых препроводили обратно в лагерь, высшему полицейскому начальнику рейха отданы не были. 50 офицерам, которые были убиты в период между 4 и 18 мая 1944 г., он помочь уже ничем не мог.
После этого инцидента Кейтель вызвал к себе инспектора по делам о военнопленных генерал-майора фон Гравеница и его уже намеченного преемника полковника Адольфа Вестхофа (начальника отдела общих дел при инспекторе). Как показал Кейтель на процессе, он откровенно (ибо боялся новой цепи упреков и неоправданных приказов Гитлера) сказал им следующее: ничего подобного впредь не должно иметь места; надо всеми средствами предотвращать попытки бегства; большинство беглецов, вероятно, уже расстреляно. Оба офицера были обескуражены: они прекрасно знали, что расстрел военнопленных за попытку побега означает такое нарушение международного права, которое может повлечь за собой необозримые последствия для немецких солдат во вражеском плену.
Ставший после фон Ц>авеница инспектором Вестхоф дал впоследствии в качестве военнопленного американскому офицеру полковнику Куртису П. Уильямсу показания насчет этого инцидента. Однако полковник изложил его в протоколе довольно примитивно, и получилось, будто Кейтель требовал расстрелять бежавших офицеров. Однако тщательное расследование данного эпизода и сказанное Вестхофом на процессе показали: убийство 50 английских офицеров-летчиков никак не может быть инкриминировано Кейтелю. Указанный инцидент не поддается персонализации применительно к Кейтелю. Недоказанными остались и утверждения, будто он хотел убийства Вейгана и Жиро, будто он виновен в клеймении советскорусских военнопленных в лагерях или что он приказал готовить бактериологическую войну против Советского Союза.
