Кейтель: Я считал требование прислать мои личные данные, после того как я три с половиной года носил золотой значок партии, только формальной регистрацией и выполнил требование уплатить партийные взносы. Я сделал то и другое.
Руденко: То есть до этого формального предложения, по существу, вы себя считали нацистом?
Кейтель: Я всегда смотрел на себя, как на солдата, а не как на политического деятеля.
Руденко: Не следует ли заключить после всего этого, что здесь сказано, что вы были гитлеровским генералом не по долгу, а по убеждению?
Кейтель: Я здесь уже показал, что я был лояльным, верным и покорным солдатом своего фюрера...
ДоддР°: У меня есть только один вопрос. Утром 3 апреля, когда вы были подвергнуты прямому допросу, мы поняли из ваших слов, что
645 вы считаете, что должны принять на себя ответственность за приказы, отдававшиеся от вашего имени, — за приказы, которые вы издавали, но которые исходили от Гитлера. Когда вас допрашивали, вы сказали, что, как мы поняли вас, что вы как старый профессиональный солдат, конечно, понимали традиции и даже принципы этой профессии, которые обязывают солдата не проводить в жизнь любой приказ, который, как он считает, носит преступный характер.
Правильно ли мы вас поняли?
Кейтель: Да.
Додд: Итак, будет справедливым признать, что, согласно с обязательством, наложенным на вас присягой, вы признаете, что проводили в жизнь преступные приказы?
Кейтель: В такой форме этого нельзя сказать. Надо сказать, что государственная форма и полномочия главы государства, которыми он [Гитлер] обладал тогда, объединяли в себе законодательные полномочия, которые придавали исполнительным органам сознание того, что эти действия не являются противозаконными, если их проводила инстанция, которая обладала такими полномочиями. Я, конечно, сознавал, что совершались и такие действия, которые нельзя было согласовать с правовыми понятиями.
Додд'. Итак, я понял, что вы, зная об этом, проводили в жизнь и издавали преступные или противозаконные приказы. Это правильно?
Кейтель: Разрешите сказать, что у меня не было внутреннего убеждения, что эти приказы были преступными, так как глава правительства сам объединял в себе функции законодателя, и вследствие этого я сам не был убежден, что совершал преступные действия.
Додд: Я не хочу более тратить время на ваш допрос, но я считаю необходимым заметить, что ваш ответ не является ответом на мой вопрос.
Вы сказали нам, что некоторые из этих приказов являлись нарушением существующего международного права. Приказ, изданный в такой форме и на такой основе, является преступным приказом, противозаконным приказом, не так ли?
Кейтель: Да, это правильно.
Додд: Итак, когда вы проводили в жизнь эти приказы, вы проводили в жизнь преступные приказы, вне зависимости от того, кем они издавались?
Кейтель: Да, это правильно.
(Нюрнбергский процесс. Т. V С. 104—123.)
ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ РЕЧИ ГЛАВНЫХ ОБВИНИТЕЛЕЙ
Из речи Главного обвинителя от Соединенных Штатов Америки Роберта Джексона
26 июля 1946г.
<...> Общий взгляд, брошенный на скамью подсудимых, позволяет заключить, что, несмотря на междоусобные распри, каждый подсудимый в своей области действовал согласованно с другими, все они активно помогали осуществлению общего плана. <...>
Кейтель, безвольное и послушное орудие, передал партии орудие агрессии — вооруженные силы и направлял их при выполнении поставленных задач. <...>
В настоящее время нет в живых никого, кто бы, по крайней мере, вплоть до последнего момента войны, стоял выше Геринга по занимаемому положению и располагал большей властью и влиянием. Никто в армии не стоял выше Кейтеля и Йодля, никто во флоте не занимал более высокого поста, чем Редер и Дёниц. <...>
Список подсудимых состоит из лиц, которые играли главные, связанные между собой роли в этой трагедии. Фотографии и фильмы вновь и вновь показывают их вместе в дни важных событий. Документы свидетельствуют, что они были согласны по вопросу о политике и методах и об агрессивной деятельности, направленной на расширение территории Германии силой оружия. Каждый из них внес свой вклад в дело нацистского плана, каждый из них играл в нем главную роль. <...> Взгляните на этих падших людей и представьте себе их такими, какими они изображены на фотографиях и в документах в дни их величия и славы. Имеется ли среди них хотя бы один, чья деятельность значительно не продвинула бы этот заговор вперед по кровавому пути к достижению кровавой цели? Можем ли мы допустить, что огромные усилия этих людей были направлены на достижение тех целей, о существовании которых они никогда не подозревали? <...>
Защищая себя, все подсудимые единодушно пытаются уйти от ответственности, вытекающей из их деятельности на занимаемых ими постах. Мы слышим, как один и тот же припев повторяется вновь и вновь: у этих людей не было власти, они ничего не знали, не пользовались никаким влиянием. <...>
В своих показаниях каждый подсудимый по некоторым вопросам оказывается в тупике. Никто ничего не знал о том, что происходило. Время от времени мы слышим голоса, раздающиеся со скамьи подсудимых: «Я слышу об этом впервые, только здесь». <...>
[Например] фельдмаршал, который издавал приказы вооруженным силам, но не имел ни малейшего представления о результатах, к которым приведут эти приказы на практике... <...>
На кого полагался Гитлер в выполнении всего этого, как не на тех, кто находится здесь на скамье подсудимых? <...> Кто, как не Кейтель, Йодль, Редер и Дёниц, питали его иллюзиями о непобедимости Германии? <...> Признать этих людей невиновными — значит с тем же основанием сказать, что не было войны, не было убийств, не совершалось преступлений.
Из речи Пивного обвинителя от Великобритании Хартли Шоукросса
26— 27июля 1946г.
<...> Не подлежит сомнению, что эти подсудимые принимали участие и несут ответственность за преступления, столь ужасающие, что при самой мысли о них воображение отказывается их постичь. <...>
В России Кейтель, который, эксплуатируя Польшу, научился применять установку — «умная политика и жестокость», наметил вехи своими приказами от 13 мая и 23 июля 1941 г. Я цитирую последний приказ, проект которого был составлен, по его собственному признанию, Йодлем.
«Имея в виду большие размеры оккупированных территорий, военные силы, которыми мы располагаем для охраны безопасности на этих территориях, являются достаточными лишь в том случае, если всякое сопротивление будет подавляться не преследованием виновных судебным порядком, а проведением вооруженными силами такого террора, который будет достаточным фактором для искоренения всякого намерения к сопротивлению среди населения. Командующие должны изыскать способы для поддержания порядка не путем истребования дополнительных сил для охраны безопасности, а путем применения соответствующих драконовских мер». <...>
