– А? – удивленно обернулась Пэтти. – Да конечно же нет. Нужно было ждать полноты. Никто из нас ничего не знал.
Она вышла из комнаты.
– Джубал, – осторожно начала Джилл. – Джубал, отец наш любимый. Перестань, пожалуйста, мучаться и грокай в полноте. Майк не мертв. Как может кто-нибудь быть мертвым, если никого нельзя убить? И он не может покинуть нас, которые уже грокали вместе с ним. Ты еси Бог.
– Ты еси Бог, – тускло повторил Джубал.
– Вот так-то лучше. Иди сюда, посиди со мною и Дон, мы дадим тебе место в серединке.
– Нет. Когда-нибудь потом, а сейчас вы меня не трогайте.
Он кое-как добрался до своей комнаты, заперся на ключ и тяжело обвис, вцепившись руками в спинку кровати. Сынок, ну как же это, как же это, сынок? Почему я не умер вместо тебя? Тебе бы жить да жить, ты сделал бы еще так много… если бы старому идиоту, которого ты незаслуженно уважал, не вздумалось распустить язык и подбить тебя на бессмысленное, никому не нужное мученичество. Вот если бы ты дал им нечто серьезное, осязаемое – вроде телевизора или игорного автомата, – они были бы в поросячем восторге, так нет же, ты дал им Истину. Или часть Истины. А кому она нужна, эта твоя Истина? Он рассмеялся сквозь всхлипы.
Через некоторое время он прекратил и то и другое, и горестные рыдания, и горький смех, и начал рыться в своем саквояже. Удар, частично парализовавший Джо Дугласа, послужил Джубалу зловещим напоминанием, что всякая плоть – трава; с тех пор он хранил все необходимое под рукой, в несессере с туалетными принадлежностями.
Теперь удар постиг и его, удар, с которым он не мог совладать. Он прописал себе три пилюли, чтобы быстро и наверняка, запил их глотком воды и торопливо лег на кровать. Через несколько минут боль отступила.
Издалека, с огромного расстояния, до него донесся голос:
– Джубал…
– Я отдыхаю. Не надо меня беспокоить.
– Джубал! Ну пожалуйста! Отец!
– Ч-что?.. Майк? В чем дело?
– Проснись! Полнота еще не наступила. Дай я тебе помогу.
– О’кей, Майк, – вздохнул Джубал.
Он позволил поднять себя с кровати и отвести в ванную, затем его тошнило и он позволял придерживать свою голову над раковиной, затем он принял стакан воды и прополоскал рот.
– Ну, как теперь, о’кей?
– О’кей, сынок. Спасибо.
– Тогда я побежал, у меня еще уйма дел. Я люблю тебя. Ты еси Бог.
Джубал собрался с силами, привел себя в божеский вид, переоделся, выпил рюмку бренди, чтобы отбить горьковатый вкус во рту и неприятное ощущение в желудке, а затем вернулся в гостиную, пообщаться с братьями.
Но там не было никого, кроме Пэтти. Телевизор был выключен.
– Ну что, – улыбнулась она, – покормить тебя?
– Да, если будешь так добра.
– Вот и хорошо. – Пэтти встала и подошла к Джубалу. – Эти-то все уже поели и смылись. Каждый из них оставил тебе поцелуй. Я постараюсь сцементировать весь этот ворох братской любви любовью собственной.
Поцелуйный концентрат оказался великолепным тонизирующим средством; Джубал снова почувствовал себя сильным и бодрым, недавняя горечь исчезла без следа, изо рта и из мыслей.
– Пошли на кухню, – предложила Пэтти. – Там сейчас много наших, пользуются тем, что Тони ушел. Впрочем, они и так не больно-то боятся его воплей. – Она повернула голову, пытаясь разглядеть что-то у себя на спине. – Тебе не кажется, что финальная сцена чуть-чуть изменилась? Дыма стало побольше.
Джубал сказал, что да, пожалуй, что и так. Никаких изменений вроде бы и не было, однако спорить ему не хотелось.
– Как я и думала, – кивнула Пэтти. – Я умею уже смотреть сразу во все стороны, но только не на себя. Чтобы рассмотреть свой затылок, мне, как и прежде, нужны два зеркала. Майк говорит, что со временем я и это освою. Да в общем-то и важность невелика.
На кухне, за столом и по углам, обреталось человек десять; Дюк стоял у плиты и что-то там стряпал.
– Привет, начальник, – обернулся он, не переставая помешивать в маленькой кастрюльке. – Я заказал двадцатиместную машину, ничего большего наша площадка не примет. Хозяйство у Пэтти большое, и ползунковая эта команда, и живность, но как-нибудь уж поместимся.
– Поместимся. А они что, все собрались домой?
Если не хватит спален, девицы могут организовать лежанки в гостиных, или там еще где, такой ораве все равно придется спать попарно. Может случиться, его тоже уплотнят… ну да ладно. Да и то сказать, это даже приятно, когда рядом с тобой в кровати лежит кто-то теплый… даже если у тебя и нет никаких таких намерений… «Даже?» Ты что, забыл, насколько это приятно! Взращивание близости…
– Не все. Тим нас довезет, а потом слетает ненадолго в Техас. А Шкипера с Беатрис и Свена мы скинем в Нью-Джерси.
– А нам с Рут, – добавил Сэм, – нужно в наш старый дом, у нас там дети. И Сол тоже с нами.
– А может, заедете домой на пару дней?
– Может. Только я должен сперва переговорить с Рут.
– Начальник, – вмешался Дюк, – а когда можно будет наполнить бассейн?
– В общем-то, мы никогда не набирали воду раньше апреля, но с этими новыми нагревателями можно вроде бы когда угодно. Только это как-то не по погоде, – добавил Джубал. – Вчера вот еще снег лежал.
– Не боись, начальник, эта шобла пройдет телешом через сугробы, где жирафу по горлышко, пройдет и глазом не моргнет, а уж ради того, чтобы лишний раз выкупаться, они вообще на все готовы. А воду греть можно и без этих мазутных печек, есть способы подешевле.
– Джубал!
– Да, Рут.
– Мы заедем на день, а может, и на больше. Дети скучать особенно не будут, да и вообще, пусть сперва Пэтти познакомит их малость с учением, а потом уже я вернусь к исполнению материнских обязанностей. Джубал, тебе необходимо посмотреть, как струятся мои волосы по воде во время купания, и вся я – ну чистая миссис Поступай-с-другими-так-как-хочешь-чтобы-поступали-с-тобой, а так ты, считай, меня и не видел.
– Заметано. Слушай, а где этот нордический тип, да и голландец тоже? Беатрис никогда еще не бывала дома, могла бы и найти время, куда ей спешить?
– Так я им и скажу.
– Пэтти, а смогут твои змеюки какое-то время перекантоваться в чистом, теплом подвале? Недолго, пока мы не придумаем что-нибудь получше. Пышечка будет с нами – что она, не человек, что ли, но вот чтобы кобры по дому ползали, это уже малость перебор.
– Конечно, Джубал.
– М-м-м… – Джубал обвел кухню глазами. – Дон, ты умеешь стенографировать?
– Ей это ни к чему, – заметила Энн. – Ровно как и мне.
– Да, мог бы и сам догадаться. А на машинке стучать умеешь?