– Не бери в голову. – Джубал взял со стола тяжелую пепельницу. – Джилл, только не надо в лицо. А ты, Майк, выйди в коридор.
– Джубал… брат мой… не надо, пожалуйста.
– А чего тут такого? Ты же только что прекрасно с этим справился. Я хочу провести еще один эксперимент, и на этот раз глядеть в оба.
– Джубал.
– Да, Джилл?
– Я грокаю, что тревожит Майка.
– Ну так поделись.
– Конечно же, я бросала ящик в полной уверенности, что он тебя не покалечит, но Майка расстроила даже эта притворная попытка, ведь мы – братья по воде. Думаю, в этой ситуации есть что-то до крайности не марсианское. Вот Майкл и не в состоянии разрешить дилемму.
– Вполне возможно, – сурово нахмурился Харшоу, – есть смысл обратиться в комиссию по расследованию антимарсианской деятельности.
– Я совсем не шучу.
– И я тоже. Ладно, Джилл, я сделаю по-другому. Вот, сынок, пощупай. – Харшоу вручил пепельницу Майку. – Чувствуешь, какая тяжелая? И какие у нее острые углы.
Смит опасливо взял пепельницу и начал ее разглядывать.
– А сейчас, – продолжил Харшоу, – я подкину ее прямо над своей головой – и не стану уворачиваться.
– Брат мой, – удивленно уставился на него Майк, – ты хочешь развоплотиться?
– Что? Да нет же, конечно нет. Но она сильно расшибет мне голову – если ее не остановишь. Ну – поехали!
Харшоу подбросил пепельницу к самому потолку, не спуская с нее глаз, как футболист, готовящийся отбить мяч головой. Он почти полностью сконцентрировал свое внимание на пепельнице, одновременно готовясь отклониться в последнюю секунду, чтобы уродливая массивная штука не пробила ему череп, и в глубине души цинично радуясь грядущему избавлению от ненавистного, но все же подарка.
Пепельница взлетела почти к самому потолку и остановилась.
Харшоу почувствовал себя человеком, застрявшим в стоп-кадре фильма, и шумно перевел дух, только сейчас сообразив, что дышать перестал.
– Энн, – прохрипел он, не отрывая взгляда от пепельницы. – Что ты видишь?
– Эта пепельница, – бесстрастным голосом начала Энн, – находится приблизительно в пяти дюймах от потолка. И ничто ее там не удерживает. Джубал, – добавила она, – мне кажется, что я это вижу… и если камеры не зафиксируют того же самого, я разорву свою лицензию в клочья.
– М-м-да. Джилл?
– Она парит…
Джубал со вздохом подошел к столу и грузно сел – не отрывая глаз от проклятой пепельницы.
– Майк, а в чем дело? – поинтересовался он. – Почему же она не исчезла?
– Но, Джубал, – голос Смита звучал виновато, – ты же сказал остановить ее, ты не сказал ее исчезнуть. Когда я убрал тот ящик, ты захотел, чтобы он снова был. Я сделал неправильно?
– Вот, значит, как. Нет, все было сделано абсолютно правильно. Никак не могу запомнить, что ты любую просьбу понимаешь буквально.
Харшоу припомнил некоторые ругательства и проклятья, широко употреблявшиеся во времена его молодости, и дал себе страшную клятву ни при каких обстоятельствах не говорить Майклу Валентайну Смиту ничего, похожего на «чтоб ты сдох». Хотя, с другой стороны, интересно, как бы тот поступил, получив указание «чтоб ты скис» или «чеши отсюда»?
– Я очень рад, – сообщил Смит. – Мне очень жаль, что я не мог заставить ящик снова быть. Мне дважды жаль, что я уничтожил пищу. Но тогда я не знал, как еще помочь. Тогда была необходимость. Если я не ошибся, грокая.
– Что? Какая еще пища?
– Он про этих двоих, – торопливо вмешалась Джилл. – Про Берквиста и который с ним был, коп. Ну, вроде как коп. Джонсон.
– А, понимаю, – кивнул Харшоу. В данный момент у него не было ни малейшего желания признаваться в своих совершенно не марсианских представлениях о «пище». – Ты, Майк, не очень убивайся. Они наверняка были невкусные. Все равно это мясо не прошло бы санитарную инспекцию, – добавил он, припомнив закон Федерации, касающийся «длинной свиньи», – его бы обязательно уничтожили, как непригодное к употреблению. Ну и конечно же, тогда была необходимость. По-другому было никак. Ты грокнул положение во всей полноте, и поступил правильно.
– Я очень утешен, – облегченно сказал Майк. – Только Старик может быть уверен, что всегда выбирает правильный путь… а мне еще нужно много учиться и много расти, прежде чем стать Стариком. Джубал? Можно ее переместить? Я устаю.
– Ты хочешь сделать, чтобы пепельница исчезла? Давай.
– Но я не могу.
– Почему это?
– Она уже не угрожает твоей голове. Сейчас я не грокаю в ее существовании ничего неправильного.
– А! Хорошо, перемести ее.
Харшоу продолжал наблюдать, ожидая, что пепельница передвинется, воспарит прямо над его головой и снова станет «неправильной». Вместо этого она косо скользнула над столом, на миг зависла и мягко, почти бесшумно опустилась на свободное место.
– Спасибо, Джубал, – сказал Смит.
– Спасибо? Это тебе спасибо, сынок. – Джубал взял пепельницу, ни в чем за это время не изменившуюся, с любопытством повертел ее в руках, не ощутил ни тепла, ни холода, ни покалывания в кончиках пальцев – все та же уродливая вычурная штука, все с теми же следами пепла, как и пять минут назад. – Да, огромное тебе спасибо. Это, пожалуй, самое потрясающее событие моей жизни – с того раза, когда служанка завела меня на чердак. Энн, – повернулся он, – ты вроде бы проходила практику в Институте Райна?
– Да.
– Левитацию видела?
Энн слегка задумалась.
– Нам показывали опыты с игральными костями, но я не математик и не могу засвидетельствовать, что это был телекинез.
– Она, видите ли, не математик. Интересно знать, а могла бы ты в пасмурный день засвидетельствовать, что солнце уже встало?
– Каким образом? А вдруг там, за облаками, не солнце, а какой-нибудь другой источник света? Один из моих соучеников мог вроде бы усилием воли поднимать предметы – не очень тяжелые, вроде канцелярской скрепки. Но только после третьего стакана. Да и то не всегда. И я не могла следить за этим с достаточной для свидетельства тщательностью – дело в том, что мы пили с ним вровень, стакан в стакан.
– А вот такого, как сейчас, не приходилось видеть?
– Нет.
– М-м-м… твоя профессиональная работа закончена. Хочешь остаться – снимай свой балахон и бери стул.
– Спасибо. Только после этой твоей лекции про мечети и синагоги мне хочется переодеться у себя, чтобы не сбивать ученика с толку.
– Это уж как тебе угодно. Растолкай Дюка и скажи ему, чтобы занялся камерами.
– Есть, начальник. Без меня ничего не делайте, я быстро.
