Если марсианин желает на несколько минут – либо лет – погрузиться в размышления, он сделает это без малейших колебаний, а если друг захочет с ним пообщаться – друг подождет. Когда в твоем распоряжении вечность, отпадает всякая необходимость спешить – в марсианском языке даже нет такого слова. Скорость, ускорение, одновременность и все аналогичные понятия воспринимаются марсианами чисто математически, не вызывая при этом никаких эмоций. А вот неустанная, нескончаемая спешка людской жизни никак не связана с математической неумолимостью времени, и основная ее причина лежит в отчаянной ярости, неизбежно проистекающей из двуполой организации рода человеческого.
Профессиональные занятия доктора Харшоу заключались в натягивании носа честнейшей публике, а хобби – в подрыве всех и всяческих основ и устоев; жизнь он вел (вполне сознательно, по личному своему свободному выбору) паразитическую, а к «спешке» относился почти по-марсиански. Прекрасно понимая, сколь коротка эта жизнь, и не обладая верой в бессмертие души ни по марсианскому, ни даже по канзасскому варианту, он решил прожить каждое из драгоценных ее мгновений так, словно мгновение это – вечность: без надежды и страха, но зато со смаком. Чтобы добиться желаемого, ему не требовалось ничего столь экстравагантного, как дворец наслаждения Кубла-хана, окруженный «на десять миль оградой стен и башен», но и Диогеновой бочки было маловато; избранная Джубалом золотая середина представляла собой участок в несколько акров, обнесенный электрифицированной изгородью, и четырнадцатикомнатный дом с шустрыми секретаршами, а также прочими удобствами. И скромный сей приют, и публику, его населявшую, нужно было как-то содержать; Харшоу избрал для этого путь, дававший максимальный доход при минимальных усилиях, – что ни говори, лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным. Харшоу желал жить, как ему заблагорассудится, делая исключительно то, что нравится Харшоу.
Сейчас уважаемый доктор был крайне раздосадован, что обстоятельства вынуждают его к ненавистной спешке, – и ни за что не признался бы даже самому себе, что втайне получает от спешки этой удовольствие.
Он хотел переговорить с самым высоким чиновником третьей планеты и понимал, что система хлопальщиков делает такое желание практически невыполнимым для обычного человека. Харшоу не заводил приличествующего своему положению штата хлопальщиков; он подходил к телефону сам, и с большим удовольствием, – как знать, а вдруг это какой-нибудь малознакомый тип, на которого можно будет наорать, чтобы не беспокоил занятого человека без дела – без дела, конечно же, по мнению Харшоу. Он понимал, что во Дворце Правительства все совсем иначе, что мистер генеральный секретарь так вот просто к телефону не подойдет. Однако за плечами Харшоу была многолетняя практика преодоления всех и всяческих препон; он позавтракал и бодро взялся за дело.
Чтобы прорвать первые три линии обороны, ему хватило собственного имени. Худо-бедно, но Харшоу все-таки дотягивал до высокого титула Очень Важной Персоны, а потому трубку в разговоре с ним не бросали. Переходя от одного секретаря к другому, он в конце концов завяз на весьма благовоспитанном молодом человеке, который готов был слушать что угодно и сколько угодно, – однако даже и не собирался соединять его с достопочтеннейшим мистером Дугласом.
Харшоу понимал: скажи он, где сейчас находится Человек с Марса, и все закрутится со страшной скоростью, только вот в ту ли сторону закрутится? Нужно думать, упоминание имени Смита поднимет на ноги «всю королевскую рать», а шансы на разговор с Дугласом сведутся к нулю. Такой вариант Харшоу не устраивал; богатый опыт подсказывал ему, что с Большим Боссом договариваться легче. Теперь, когда на карте стояла жизнь Какстона, нельзя было рисковать, что все дело сорвется из-за чрезмерного рвения исполнителей либо из-за недостатка у них полномочий.
Разговор с вежливым секретарем давно утратил всякий смысл, однако тянулся и тянулся, нудно и тоскливо.
– Молодой человек, – взревел в конце концов Харшоу, – если вы сами ничего не можете, так свяжите меня с кем-нибудь, кто может. Ну хотя бы с мистером Берквистом.
Лицо на экране мгновенно утратило улыбку; ну вот, милок, со злорадным удовольствием подумал Джубал, не такой уж ты и непрошибаемый. Успех нужно было развивать.
– Ну так что? Вы пошевелитесь наконец или нет? Свяжитесь с Гилом по внутренней линии и расскажите, сколько времени вы меня тут проволынили.
Великолепная память Джубала сохранила все сведения о Берквисте, сообщенные как Свидетелем Кавендишем, так и нанятыми частными сыщиками. Так-так, радостно сообразил он, этот холуй Берквиста рангом пониже, да и прыть у него пожиже; самое время его основательно тряхнуть и перейти на следующую ступень иерархической лестницы.
– Никакого мистера Берквиста здесь нет, – бесцветным, как у автоответчика, голосом сообщил секретарь.
– А мне начхать, здесь он или нет. Найдите его. Не знаете, где искать, – спросите у своего начальника. Мистер Гильберт Берквист, специальный помощник мистера Дугласа. Если вы работаете во Дворце хотя бы неделю, то обязательно его видели – тридцать пять лет, шесть футов, сто восемьдесят фунтов, светлые волосы, слегка редеющие на макушке, все время улыбается, демонстрируя полный комплект великолепных зубов. Боитесь звонить ему сами, так попросите своего начальника. Перестаньте грызть ноготь и делайте что-нибудь. Не злите меня.
– Подождите, пожалуйста, – сказал молодой человек. – Я сейчас выясню.
– Подожду, подожду, только вы там пошевеливайтесь. Мне нужен Гил.
На экране появился замысловатый орнамент. «Пожалуйста, подождите, ваш разговор будет продолжен, – сообщил приятный женский голос. – За время ожидания плата не взимается. Пожалуйста, подождите…»
Затем пошла негромкая, убаюкивающая музыка; Джубал огляделся по сторонам. Энн, сидит вне поля зрения видеофонной камеры и что-то читает. Майк, сидит с другой стороны, тоже вне поля зрения. Вперился в стереоящик; динамики выключил, засунул в уши наушники и глядит не отрываясь.
Вот же черт, подумал Джубал, сегодня же скажу Дюку, чтобы закинул эту похабную механизму в подвал, где ей самое и место. Давно было нужно.
– Ты что там, сынок, смотришь? – Он протянул руку к стереовизору и включил звук.
– Я не знаю, Джубал.
Звук подтвердил худшие из опасений: Смит созерцал фостеритское богослужение. В данный момент на экране Пастырь зачитывал церковные объявления:
– Показательные выступления юниорской команды «Сила духа», так что приходите пораньше, будет на что посмотреть! Тренер команды, брат Хорнсби, просил меня напомнить ребятам, чтобы брали с собой только шлемы, рукавицы и палки, – охота на грешников не предусмотрена. Однако Маленькие Ангелессы также придут, с аптечками и комплектами первой помощи, на случай, если кто-нибудь из парней переусердствует. – Пастырь замолк и широко улыбнулся. – А теперь, дети мои, потрясающая новость! Послание от ангела Рамзая брату Артуру Ренвику и его благоверной супруге Дороти. Ваша молитва была услышана и получила одобрение. Небеса примут вас в четверг, на восходе! Восстань, Арт! Восстань, Дотти! Поклонитесь!
