– А теперь, капитан, – расплылся в любезной улыбке Джубал, – чем могу быть полезен?
– У меня есть ордер на арест Гильберта Берквиста с правом осмотра вашего участка и всех находящихся на нем строений.
– Покажите, пожалуйста, его мне, а затем – Свидетелю.
– Сейчас. У меня есть еще один ордер, аналогичный первому, на арест Джиллиан Бордман.
– Кого?
– Джиллиан Бордман. По обвинению в похищении человека.
– Господи, какой ужас!
– И еще один, на Гектора С. Джонсона… и на Валентайна Майкла Смита… и еще на вас, на Джубала Харшоу.
– На меня? Что, неужели опять налоги?
– Нет. Соучастие в том, соучастие в сём… необходимый следствию свидетель… не будь у меня этого ордера, я арестовал бы вас и так, за создание помех действиям сотрудников правоохранительных органов.
– Да бросьте вы, капитан, какие там помехи! Я же оказываю полное вам содействие – с того момента, как вы удостоверили свою личность и начали вести себя в соответствии с законом. Я готов продолжить это сотрудничество. Что, конечно же, не значит, что я отказался от намерения возбудить иск – и против вас, и против вашего непосредственного начальника, да и против правительства тоже – за незаконные действия, совершенные вами вначале… и я ни в коем случае не отказываюсь от своего права опротестовать любые незаконные поступки, которые вы либо ваши подчиненные можете совершить в дальнейшем. М-м-м… большой, однако, у вас список. Теперь понятно, зачем потребовалась вторая машина. Вот только – погодите, погодите! – как-то все это странно. Эта самая, как ее, миссис Боркман? – она обвиняется в похищении некого Смита… а вот тут другой ордер, и там он обвиняется в побеге из места заключения. Что-то я не все тут понимаю.
– Все так и есть. Он бежал – а она его похитила.
– Не слишком ли это сложно? Чтобы и то и другое – сразу. А почему его держали в заключении? В ордере об этом ни слова.
– Мне-то откуда знать? Он бежал, вот и все. Теперь он – беглый.
– Ну и ну! Стоит, пожалуй, вспомнить, что я – адвокат, и предложить им обоим свои услуги. Интереснейшее дело! Если тут была допущена некая ошибка – или даже ошибки, – могут выясниться самые неожиданные обстоятельства.
– Мне кажется, вы забыли, – холодно улыбнулся Хайнрих, – что тоже попадете в каталажку.
– Смею вас заверить, что совсем ненадолго. – Джубал повернулся к дому и заговорил громче: – У меня тоже есть адвокат. Если, как я надеюсь, нас слышал судья Холленд, рассмотрение habeas corpus – для всех нас – произойдет очень быстро. А если где-нибудь в окрестностях есть рассыльная машина «Ассошиэйтед пресс», не придется терять времени на выяснение, куда и кому нужно вручать повестки.
– Мелкий жулик – он всегда мелкий жулик, так, что ли, Харшоу?
– Клевета, мой дражайший, типичная клевета. И я это запомню.
– Запоминайте сколько хотите. Свидетелей-то нет.
– Вы так думаете?
15
Валентайн Майкл Смит пересек наполненный мутноватой водой бассейн и обосновался в самой глубокой его части, под трамплином. Он не знал, почему брат сказал ему спрятаться, он даже не знал, что прячется. Его брат Джубал попросил его лечь на дно и не подниматься, пока не придет Джилл, этого было достаточно.
Он свернулся клубком, выпустил из легких воздух, заткнул горло языком, закатил глаза, уменьшил частоту сердцебиений и стал практически мертвым – только что не покинул телесную оболочку. Затем он растянул свое личное время, так что секунды казались часами, – нужно было многое грокнуть, а когда придет Джилл, он не знал.
Он знал, что ему снова не удалась попытка достигнуть идеального понимания, полного взаимопроникновения – гроканья, – которое должно устанавливаться между братьями по воде. Не удалось именно ему, именно он неверно пользовался странным, неоднозначным человеческим языком. А в результате Джубал расстроился.
Смит знал, что его людские братья способны переносить – безо всякого для себя вреда – огромные эмоциональные нагрузки, и все равно очень жалел, что расстроил Джубала. И ведь в тот самый момент, когда вроде бы удалось грокнуть самое трудное из человеческих слов. А чему тут, собственно, удивляться, ведь еще в самом начале своего обучения у брата Махмуда он усвоил, что если длинные человеческие слова имеют обычно почти постоянное значение, то короткие склонны меняться самым странным и непредсказуемым образом. Так, во всяком случае, грокалось. Короткие человеческие слова были совсем непохожи на короткие марсианские слова, вот как «грок», которое всегда означало одно и то же. Вникать в короткие человеческие слова – все равно что резать воду ножом.
А тут – совсем короткое слово.
К тому же Смит по-прежнему чувствовал, что грокнул слово «Бог» совершенно верно, – путаница возникла из-за неумелого подбора других слов. Ведь описываемая им концепция была настолько простой, настолько основополагающей, что объяснить ее мог бы и детеныш – по-марсиански. Нужно только найти человеческие слова, которые позволят говорить верно, и нужным их сочетанием добиться полной передачи того, что так просто выражается на родном языке.
И все-таки странно, что возникают какие-то трудности с этим понятием, даже когда говоришь по-английски, ведь это знает каждый… иначе они не могли бы грокать, оставаясь в телесной форме. А может, перестать бороться с вечно ускользающими значениями и обратиться за помощью к человеческим Старикам – пусть объяснят, как выразить эту мысль. Тогда придется подождать обещанной Джубалом встречи – ведь он, Майк, всего лишь яйцо и сам этого сделать не может.
Он почувствовал легкий укол сожаления, что не удостоен чести присутствовать при развоплощении брата Арта и брата Дотти.
А затем начал наново просматривать в уме вебстеровский Новый международный словарь английского языка, третье издание, опубликованное в Спрингфилде, штат Массачусетс.
Смит находился далеко, очень далеко, и все равно остро ощутил тревогу: братьям по воде, оставшимся на берегу, угрожала опасность. Отложив свои словарные воспоминания между «стереотипом» и «Стирлингом», он начал думать. Следует ли покинуть воду жизни и присоединиться к братьям, чтобы грокнуть и разделить их беду? Дома все было просто и однозначно – беду встречают все вместе, в радостном единении.
Но здесь все было очень странным. И Джубал сказал ему ждать, когда придет Джилл.
Он вспомнил слова Джубала, тщательно сравнил их с другими человеческими словами, чтобы иметь полную уверенность в правильном гроканьи. Нет, все так и есть – он должен ждать, пока не появится Джилл.
И все же Смит так четко ощущал тревогу, которую испытывали его братья, что не мог вернуться к своему словарю. Долгое гроканье было вознаграждено идеей, настолько смелой и неожиданной, что он задрожал бы от восторга – будь его тело способно сейчас дрожать.
Джубал сказал ему поместить тело на дно бассейна и оставить его там до прихода Джилл, – но разве же говорил Джубал, чтобы и он сам ждал вместе с телом?
