– Спасибо, очень мило с вашей стороны! – Она взяла стакан, наполнила его и протянула странному пациенту.
– Пей сперва ты, – сказал он.
(Он что, совсем спятил? Думает, я его отравлю?) Однако в словах Смита звучала такая мягкая настойчивость, что отказаться было невозможно. Джилл отпила глоток, Смит сделал то же самое, вернул стакан и удовлетворенно откинулся, словно свершив нечто важное.
М-да, подумала Джилл, приключение получается так себе.
– Ну, – сказала она, – вам, похоже, больше ничего не нужно, так что я пойду.
Она направилась к двери.
– Нет! – выкрикнул он.
Джилл недоуменно обернулась к нему:
– Да? Что вам…
– Не уходи.
– Н-ну… я могу задержаться, но очень ненадолго. – Она снова подошла к кровати. – Вам что-нибудь нужно?
Смит внимательно оглядел ее с головы до ног:
– Ты… ты – женщина?
Да, такого вопроса ей еще не задавали. Вот уже много лет в ее гендерной принадлежности усомниться было невозможно. У Джилл на языке вертелся подходящий ответ.
Смит, похоже, и не думал шутить, a смотрел серьезно и с какой-то непонятной тревогой. Только теперь Джилл поняла – а скорее почувствовала, – что тот дурацкий слух чистая правда: этот пациент действительно никогда не видел женщин.
– Да, – осторожно подтвердила она, – я женщина.
Ну чего, спрашивается, он так на меня уставился? К собственному своему удивлению, Джилл ощущала некоторую неловкость. Казалось бы, что тут такого? Мужик пялится – так они все пялятся. Но ведь этот изучает тебя, словно инфузорию под микроскопом. Молчание становилось невыносимым.
– Так что, похожа я на женщину?
– Я не знаю. – Смит говорил медленно и очень серьезно. – Как выглядит женщина? Что делает тебя женщиной?
– Ох, да сдохнуть можно! – Такого дикого разговора с существом мужского пола у Джилл не было уже давно, с того, пожалуй, времени, как ей исполнилось двенадцать лет. – Ты что же, хочешь, чтобы я прямо сейчас разделась и показала?
Чтобы внимательно изучить все эти символы и попытаться их интерпретировать, требовалось время. Первая группа вообще не поддавалась гроканью. Ключевое слово «сдохнуть» абсолютно незнакомо. Скорее всего, здесь одно из формальных звукосочетаний, так часто употребляемых этими существами… И в то же время эмоциональный накал, с которым произносились эти звуки, заставлял подумать о прощальном послании перед уходом. Возможно, он настолько нарушил правила поведения, общаясь с существом женщина, что оно готово немедленно развоплотиться.
Смиту никак не хотелось, чтобы это существо сию же секунду умерло, – хотя, конечно же, это его полное право, а возможно – в сложившейся ситуации – и обязанность. Резкий переход от близкого контакта, порожденного ритуалом воды, к положению, когда вновь обретенный брат по воде близок – нет, не наверняка, но вполне возможно – близок к уходу или даже развоплощению, – не сделай Смит над собой усилия, он мог бы впасть в панику. Ну а если существо женщина все-таки сейчас умрет, он умрет следом; иных выходов не грокалось, во всяком случае – после недавнего причастия водой.
Вторая группа состояла из знакомых символов. Смысл грокался далеко не во всей полноте, однако тут, похоже, намечался путь к разрешению кризиса. Нужно просто подтвердить свое – отсутствующее, но предполагаемое – желание. Возможно, если женщина снимет одежду, никому из них не придется развоплощаться. Смит радостно улыбнулся:
– Да, разденься, пожалуйста.
Джилл открыла рот, закрыла его. А потом раскрыла снова:
– Что?! Ну ни фига себе!
Значит, догадки были неверными, а ответ – неправильным, ведь при всей непонятности употребленной существом формулы в ней чувствовался резкий эмоциональный отпор. Смит начал готовиться к развоплощению, с благодарностью и восторгом вспоминая все, чем он был, воздавая хвалу всему, что он видел, а особенно – этому новому существу, женщине. Затем он заметил, что женщина склонилась над ним, и непонятным для себя самого способом грокнул, что умирать вроде бы не потребуется. Существо заглядывало ему в лицо.
– Поправьте меня, если я ошибаюсь, – сказало оно, – но не попросили ли вы только что, чтобы я сняла одежду?
Мнимое отрицание, сослагательная форма – все это требовало крайне внимательного перевода, но Смит в конце концов справился.
– Да, – сказал он в отчаянной надежде, что новое «да» не приведет к новому кризису.
– Так мне и показалось. Да ты же, братец ты мой, совсем здоров.
Ключевое слово – «братец»; очевидным образом женщина напоминает, что теперь они братья по воде. Нужно соответствовать всем пожеланиям нового брата, но хватит ли на это сил? Смит воззвал о помощи к своим согнездникам.
– Да, – согласился он вслух. – Я совсем здоров.
– Что-то с тобой определенно не так, только чтоб я понимала, что именно! Ну, ладно. Стриптиза не будет, перетопчешься. И вообще мне пора бежать.
Загадочное существо выпрямилось, направилось к боковой двери, но затем остановилось и обернулось.
– А ты попроси меня еще раз, – сказало оно с улыбкой (насмешливой?). – Хорошенько и в другой обстановке. Мне и самой интересно, что из этого получится.
Оставшись в одиночестве, Смит расслабился и отключил сознание от окружающего. Он ощущал сдержанное ликование: чудом или еще как, однако удалось же ему так построить свое поведение, что никому не пришлось умирать… но сколько же нужно еще грокнуть. Вот, скажем, последние фразы женщины – в них содержались и совершенно незнакомые символы, и знакомые, но расположенные в порядке, сильно затруднявшем понимание. Интонации, общий дух, эмоции – вполне подходящие для общения братьев по воде, правда с привкусом чего-то тревожного и одновременно ошеломительно приятного. Мысли об этом новом брате, женщине, вызывали странное, по всему телу распространявшееся покалывание. Ощущение напоминало Смиту тот первый раз, когда ему разрешили присутствовать при развоплощении, и его охватил непонятный счастливый восторг.
Жаль, что здесь нет брата доктора Махмуда. Как много еще негрокнутого, и как мало твердых, надежных основ для гроканья.
Остаток смены прошел для Джилл как в тумане. Хорошо хоть, она не допустила никаких ошибок при раздаче лекарств, а на обращенные к ней вопросы отвечала машинально. Перед ее глазами неотвязно стояло лицо этого марсианина, в голове снова и снова крутились дикие, бредовые вещи, которые он говорил. Да нет, никак не бредовые – медсестре Бордман доводилось работать в психушке, психов насмотрелась и потому хорошо понимала, что Смит к ним не относится.
Так что не «бредовые», а скорее – невинные. Да нет, и это слово не годится. Лицо у него, конечно же, невиннейшее – но это если не считать глаз. Что же это за существо такое – с таким-то лицом?
Одно время Джилл работала в католической больнице, и вот сейчас словно въявь увидела лицо Смита в клобуке, какие носили там медсестры-монахини. А вот это уж полный бред, выругала она себя. В нем нет ни на грош женственности, мужик себе как мужик.