Джубал затаил дыхание и боялся взглянуть на своего «клиента». Майка заранее готовили к чему-нибудь подобному, но ведь нельзя же было предсказать ни того, в какую конкретно форму будет облечен вопрос, ни того, куда заведет Майка дурацкая эта привычка все понимать буквально.
– Да, мистер Дуглас, – разнесся по залу – и по всей планете – ясный, отчетливый голос.
– Вы хотите, чтобы я принял на себя управление вашим имуществом?
– Пожалуйста, мистер Дуглас. Это будет добродетельность. Я буду вам благодарен.
– Да, – задумчиво сморгнул Дуглас. – Яснее, пожалуй, некуда. Доктор, я повременю с ответом, – но вы получите его в самом ближайшем будущем.
– Благодарю вас, сэр. И от своего клиента, и от себя лично.
Дуглас начал вставать, но тут раздался голос Куна:
– Минуточку! А как же с Ларкинским решением?
– Да, да, конечно, – мгновенно откликнулся Джубал. – Ларкинское решение. О нем говорят уйму самой безответственной чуши. Так что же насчет Ларкинского решения, мистер Кун?
– Это я хочу задать вопрос. Вам. Или вашему… ну, скажем, клиенту. Или генеральному секретарю.
– Позвольте мне, господин секретарь, – негромко сказал Джубал.
– Пожалуйста.
– Прекрасно. – Джубал неспешно извлек носовой платок и прочистил нос, громко и продолжительно, со звуком, напоминавшим минорный аккорд в контроктаве. Затем он посмотрел на Куна в упор и торжественно произнес: – Многоуважаемый член Совета, я обращаюсь к вам, и только к вам, ибо прекрасно понимаю, что нет никакой необходимости объяснять все это правительству в лице генерального секретаря. Давным-давно, когда я был еще маленьким мальчиком, мы, на пару с еще одним таким же мальчиком, организовали клуб. А у каждого клуба должны быть клубные правила. Первое правило – принятое нами единогласно – состояло в том, что впредь каждый из нас будет называть свою маму «квочка». Глупость, конечно, неимоверная, – но ведь мы были еще так молоды… Мистер Кун, вы, вероятно, догадываетесь, к чему это привело?
– Доктор Харшоу, я не намерен играть в загадки.
– Я действовал в строгом соответствии с нашим «квочкинским решением» – но только один раз. Этого раза хватило за глаза и за уши, так что второй, и последний, член клуба даже и не рискнул повторить мою прискорбную ошибку. Меня отхлестали розгой по мягкому месту – что и покончило с «квочкинским решением».
Джубал сделал паузу и откашлялся.
– Зная, что этот несуществующий вопрос почти неизбежно будет поднят, я попытался объяснить своему клиенту суть Ларкинского решения. Он долго не мог поверить, что находятся люди, верящие в применимость этой юридической фикции к Марсу. Марс – не Луна, на нем обитает древнее и мудрое племя – несравненно более древнее, чем ваше, сэр, и – вполне возможно – более мудрое. Поняв, наконец, что я говорю вполне серьезно, мистер Смит отнесся к ситуации с юмором. Да, сэр, со снисходительным юмором – и не более того. Один – всего лишь один – раз я недооценил способность своей матери подобающим образом воздать за наглость. Урок обошелся мне сравнительно дешево. А вот урок планетарного масштаба… Земля просто не может себе такого позволить. Прежде чем раздавать не принадлежащие нам земли, стоило бы выяснить – и выяснить получше, – какого рода розги висят в марсианской кухне.
Однако Кун все еще пребывал в сомнении.
– Доктор Харшоу, но если Ларкинское решение – не более чем мальчишеская глупость… в таком случае объясните мне, пожалуйста, почему мистеру Смиту были оказаны государственные почести?
Джубал равнодушно пожал плечами:
– Почести оказывало правительство, вот у него и спрашивайте, а не у меня. Могу только сказать, как воспринял эти почести лично я. Как элементарную вежливость – по отношению к Древнейшим Марса.
– Извините?
– Мистер Кун, эти почести совсем не были отзвуком Ларкинского решения. В некотором, выходящем за рамки всего известного человечеству, смысле, мистер Смит и есть планета Марс.
– Объясните, пожалуйста, – холодно бросил Кун.
– Вернее сказать, не Марс, а все его население. В лице Смита нас посетили Древнейшие Марса. Почести, оказываемые ему, это почести им, так же как и любой причиненный ему вред равносилен вреду, причиненному им. Это верно в самом буквальном – и в то же время чуждом человеческому опыту – смысле. С нашей стороны было весьма благоразумно оказать почести своим соседям – но это благоразумие никак не связано с Ларкинским решением. Ни один человек, обладающий чувством ответственности, никогда не заявлял, что ларкинский прецедент применим к обитаемым планетам, и – осмелюсь предположить – никогда такого не заявит.
Джубал взглянул на потолок, словно взывая к небесам о помощи.
– Могу вас заверить, мистер Кун, что древние правители Марса прекрасно видят, как принимаем мы их посланца. Почести, оказанные – через мистера Смита – им, являются прекрасным символом. Я уверен, что сегодня правительство нашей планеты наглядно продемонстрировало свою мудрость. И если вы не понимаете этого сейчас, то обязательно поймете в будущем.
– Если вы, доктор, хотели меня напугать, – холодно пожал плечами Кун, – вы ничуть не преуспели.
– А я и не надеялся. Однако, к величайшему счастью для этой планеты, ваше мнение не является решающим.
Джубал повернулся к Дугласу:
– Господин секретарь, я давно отвык от долгих появлений на люди… и очень устал. Не могли бы мы прерваться? А вы тем временем обдумаете свое решение.
21
Собрание объявили закрытым. Намерению Джубала увести свою команду побыстрее помешали американский президент и сенатор Бун, уже успевшие понять, как полезно показаться всему миру в обществе Человека с Марса.
Со всех углов зала угрожающе надвигались и другие, не менее сообразительные политиканы.
– Господин президент, сенатор, – торопливо заговорил Джубал. – Нам нужно уходить, и поскорее. Вы бы не отказались пообедать с нами?
Он справедливо рассудил, что гораздо проще справиться с двумя, прости господи, «персонами» в спокойной обстановке, чем с двумя десятками таковых – на людях, да и вообще, пора уводить Майка от греха подальше.
К счастью, и тот и другой оказались заняты. Внутренне содрогаясь, Джубал клятвенно пообещал, что Майк посетит не только непристойный спектакль, именуемый фостеритами «богослужением», но еще и Белый дом; ладно, в крайнем случае мальчонка прикинется больным.
– Девицы, строй-ся!
Майка отконвоировали на крышу. Впереди шествовала Энн – рослая, сверкающая нордической красотой и особенно импозантная в своей мантии; она с легкостью разрезала толпу, прикрывали же отход Джубал, Бен, капитан ван Тромп, Махмуд и доктор Нельсон. Ларри ждал в машине; через несколько минут они высадились на крыше «Нью-Мэйфлауэра». Мгновенно налетели репортеры, но девушки без промедления отвели Майка в снятый Дюком номер. Все они явно наслаждались новой ролью, особенно Мириам и Доркас, которые напоминали сейчас кошек, охраняющих свое потомство, а вдобавок устроили соревнование – у кого лучше получится. Некий репортер, приблизившийся к боевому порядку на расстояние трех футов, поплатился за свою неосторожность ступней, чуть не насквозь пронзенной каблуком одной из воительниц.
