– Оʼкей. – Доннер потел, мне на лицо упала теплая капля, когда он наклонился, чтобы проверить веревки. По крайней мере он не стал набрасывать мне на шею петлю, вместо этого привязав меня к дереву за талию.
– Я знал, кто ты такая, – бормотал он, сосредоточившись на работе. – Еще до того, как ты сказала: «Иисус твою Рузвельт Христос».
– Какого черта ты имеешь в виду? – огрызнулась я, шарахаясь от его руки. – Не смей этого делать – я задохнусь! – Он пытался снова завязать мне рот, но, кажется, уловил панику в моем голосе, потому что вдруг заколебался.
– О, – неуверенно произнес он. – Что ж, думаю… – Доннер снова обернулся через плечо, но потом принял решение и уронил кляп на землю. – Ладно. Но ты тут потише, ладно? Я имел в виду, что ты не боишься мужчин. А здесь почти все женщины боятся. Тебе нужно казаться более напуганной.
С этим прощальным напутствием он поднялся и, отряхнув сухую листву с одежды, пошел к костру.
* * *
Приходит такой момент, когда тело отключается. Человек погружается в сон, независимо от того, какие кошмары готовит ему будущее. Я видела, как это происходит: повстанцы-якобиты, которые спали прямо в окопах, куда упали, английские пилоты, дремавшие в самолетах, пока механики заливали топливо, только чтобы прийти в полную боевую готовность перед вылетом. Даже женщины во время долгих родов спят между схватками.
Так же спала и я.
Подобный сон не глубок и не дарит умиротворения. Я пришла в себя, когда на мой рот опустилась чья-то ладонь.
Четвертый мужчина не был ни жесток, ни несведущ. Он казался крупным, но мягким. А еще он любил свою мертвую жену. Я знала это, потому что он рыдал в мои волосы, а в конце позвал ее по имени. Ее звали Марта.
* * *
Я очнулась снова немного позже. Это произошло резко, внезапно. Я быстро пришла в сознание, сердце громко билось. Но нет, не сердце: кто-то бил в барабан. Удивленные крики раздавались у костра, потревоженные мужчины пробуждались ото сна.
– Индейцы! – закричал кто-то, и свет замигал и закачался – они раскидывали угли ногами, чтобы потушить огонь.
Но это был не индейский барабан. Я села, вслушиваясь. Это был стук бьющегося сердца, медленный и ритмичный, затем он стал чаще, сумбурнее, как предсмертные прыжки загнанного зверя. Я могла бы рассказать им, что индейцы никогда не используют для устрашения барабан, а вот кельты используют. Это был звук боурана
[67].
«И что теперь? – подумала я немного истерично. – Волынки?»
Это точно был Роджер, только он мог заставить барабан так говорить. Роджер, значит, Джейми тоже рядом. Я поднялась на ноги, страстно желая движения. В нетерпении я дергала веревку на талии, но это было бесполезно. Зазвучал второй барабан, уже не так мастерски, но не менее угрожающе. Звук, казалось, передвигался, то затихая, то снова грохоча в полную мощь. Запел третий барабан, теперь дробь раздавалась отовсюду и ниоткуда, медленная, быстрая, насмешливая.
Кто-то в панике пальнул в лес.
– Не стрелять! – яростно заорал Ходжепил, но безрезультатно. Вокруг стояла трескотня выстрелов, тонущая в барабанной дроби. Я услышала свист над головой, и на меня упала горсть еловых иголок. Меня вдруг осенило, что стоять во время слепой перестрелки – опасная стратегия, и я тут же растянулась на земле, зарывшись головой в сухие иглы, стараясь улечься так, чтобы ствол стоял между мной и группой у костра.
Барабаны блуждали вокруг: то ближе, то дальше, заставляя терять присутствие духа даже тех, кто знал, что это. Похоже, они окружали лагерь. Стоит ли мне кричать, когда они подойдут? Необходимость решать отпала сама собой: бандиты издавали столько шума у костра, что, даже если я буду кричать что есть мочи, меня не услышат. Они голосили от страха, перебрасывались вопросами, выкрикивали приказы, которые, как видно, никто и не думал выполнять, судя по царящему там переполоху.
Кто-то продирался сквозь ближние кусты, спасаясь от барабанов. Один, еще двое, звук сбившегося дыхания и скрип шагов. Доннер? Эта мысль озадачила меня, и я села, а потом снова упала, когда очередная шальная пуля просвистела над головой.
Барабаны резко замолкли. Вокруг костра царил хаос, я слышала, как Ходжепил пытается призвать своих людей к порядку криками и угрозами, гнусавый голос перекрывал все прочие. А потом барабаны зазвучали снова, в этот раз гораздо ближе.
Они собирались вокруг, подходили откуда-то слева от меня, и насмешливое тип-тап сменило свой ритм. Теперь барабаны грохотали, никакого мастерства, только обещание расправы. Скорой, очень скорой.
Пистолеты беспорядочно палили вокруг, я видела всполохи и ощущала густой и горячий запах пороха. Остатки костра зловеще тлели на поляне, светясь сквозь кусты.
– Вот они! Я их вижу! – заорал кто-то, и воздух взорвался очередью мушкетных выстрелов.
Потом справа из темноты раздался нечеловеческий вопль. Я и раньше слышала, как кричат шотландцы, идущие в бой, но этот горский клич заставил волосы у меня на теле встать дыбом от копчика до самого затылка. Джейми. Забыв о своих страхах, я села прямо и выглянула из-за широкого ствола как раз вовремя, чтобы увидеть, как посыпались из леса демоны.
Я знала их, но невольно отпрянула: покрытые сажей, они орали как безумные, и отблески костра отражались красным на лезвиях их ножей и топоров. С первым же криком барабанная дробь прекратилась, и слева послышался такой же вой: барабанщики бросились в атаку, готовые убивать. Я прижалась к дереву, ощущая, как сердце подскочило к самому горлу, – их клинки будут разить любую движущуюся цель в темноте.
Кто-то упал возле меня, шаря во тьме. Доннер? Я прохрипела его имя, надеясь привлечь внимание, и худощавая фигура замерла, осматриваясь. Потом он заметил меня и кинулся вперед.
Это не был Доннер, а Ходжепил. Он схватил меня за руку и дернул вверх, не обращая внимания на веревку вокруг талии. От усилий или от страха он тяжело дышал. Я быстро поняла, что он задумал: Ходж знал, что шансов на спасение у него мало, его единственной надеждой было взять меня в заложницы. Но будь я проклята, если снова стану его заложницей. Довольно.
Я пнула его, угодив как раз под колено. Он не потерял равновесие, но это его отвлекло. Потом я наклонила голову и с силой боднула его в грудь, Ходж отлетел в сторону. Этот прием обошелся мне недешево: меня шатало, глаза слезились от боли. Мужчина поднялся и снова навис надо мной. Я снова попыталась пнуть его, но промазала и тяжело упала на спину.
– А ну, иди сюда, мать твою! – зашипел он, дергая меня за связанные руки. Я пригнула голову и откинулась назад, утягивая его за собой. Я каталась и барахталась в сухой листве, изо всех сил пытаясь обхватить его ногами: мне нужно было сжать его ребра, чтобы выбить дух из этого грязного мелкого червяка. Но Ходж освободился и уселся на меня сверху, осыпая ударами голову, чтобы я утихла.
