– Не только на тебе, – сказала я, мои глаза все еще были закрыты. Темнота и умиротворение. Я слышала свой голос, отстраненный, но твердый, и смутно задавалась вопросом: откуда ко мне приходили эти слова? – Ты кровь от крови моей, плоть от плоти. Ты так сказал. То, что делаешь ты, точно так же лежит и на мне.
– Тогда пусть твоя клятва искупит мои грехи, – прошептал он.
Джейми поднял меня на ноги и притянул к себе, как портной подтягивает отрез нежного, тяжелого шелка, медленно, перебирая пальцами каждую складку. Затем он перенес меня через комнату и в неверном свете от огня в очаге осторожно уложил на кровать.
* * *
Он хотел быть нежным. Очень нежным. Он тщательно все продумал, волнуясь за каждый шаг долгой дороги домой. Она была разбита, поэтому он будет осторожным, не станет спешить. Он аккуратно склеит разбитые осколки.
И вот он оказался с ней в постели и обнаружил, что она не хочет нежности, не хочет деликатности. Она хотела прямоты. Спешка и насилие. Если бы она была сломана, она порезала бы его своими зазубренными краями, отчаянная, словно пьяница с разбитой бутылкой.
Пару минут он боролся, пытаясь прижать ее к себе и нежно поцеловать. Она изворачивалась как угорь в его руках, затем перекатилась на него, извиваясь и кусаясь.
Он рассчитывал расслабить ее, их обоих, с помощью вина. Джейми знал, что она отметала свою обычную сдержанность, когда пила. Но, пытаясь схватить ее, не причинив вреда, он думал мрачно, что просто не представлял себе, что она сдерживала. Он должен был бы знать, как никто другой: бояться стоит не тоски или боли, а ярости.
Клэр царапала его спину, он чувствовал, как скребут по коже сломанные ногти, и смутно осознавал, что это хорошо, она сражается. Это была последняя его осознанная мысль, потом им завладела ярость, гнев и похоть настигли его подобно грозе, туче, что заволокла горную вершину, она все от него скрыла и скрыла его от всего, так что близость была утрачена и он остался один в темноте, покинутый и чужой.
Это могла быть ее шея, которую он сжимал, а могла быть чья-то другая. Джейми чувствовал хрупкие кости в темноте, и писк кроликов, убитых его руками, приходил ему на ум. Он кружил в воронке смерча, задыхаясь от грязи и сгустков крови.
Ярость вскипела и наполнила его яйца, он вошел в нее толчком. Его молнии разили и выжигали все следы захватчиков из ее чрева. И если это спалит их обоих дотла – да будет так.
* * *
Когда сознание вернулось к нему, он лежал, всем своим весом придавив ее к кровати. Он задыхался, а его руки так крепко сжимали ее, что кости, казалось, вот-вот треснут, как прутики.
Он потерял себя. Не был уверен, где заканчивается его тело. Разум на мгновение помутился, и Джейми запаниковал, что вообще не сможет вернуться в прежнее состояние, но нет. Неожиданно он ощутил каплю холода на плече, и разрозненные фрагменты его сознания сразу собрались вместе, подобно раскатившимся шарикам ртути, он задрожал от ужаса.
Он был все еще в ней. Ему хотелось удрать, как испуганная куропатка, но он заставил себя двигаться медленно, постепенно освобождая ее руки от смертельной хватки своих пальцев, аккуратно отстраняясь, хотя усилия эти казались колоссальными, как если бы его вес был равен весу лун и планет. Он и не думал, что найдет на простыне ее бездыханное, раздавленное тело, но, когда упругая арка ее ребер поднялась, опала и снова поднялась, он окончательно успокоился.
Вторая капля поразила его в основание шеи, и он сжал плечи от неожиданности. Потревоженная его движением, Клэр посмотрела наверх, и ее взгляд стал для него потрясением. Она разделяла его оторопь: шок незнакомцев, вдруг оказавшихся голыми рядом друг с другом. Ее глаза метнулись к потолку.
– Крыша протекает, – прошептала она. – Там мокрое пятно.
– О. – Он даже не понял, что идет дождь, хотя в комнате потемнело, а крыша монотонно гудела над головой. Этот звук, казалось, проникал в его кровь, подобно бою боурана в ночи, подобно биению его собственного сердца в лесу.
Он вздрогнул и, за неимением других идей, поцеловал ее в лоб. Ее руки внезапно настигли его, как силки, и отчаянно сжали, снова притягивая. Джейми так крепко схватил ее в ответ, что выбил из нее дух, а отпустить уже не мог. Он смутно вспоминал рассказы Брианны о гигантских небесных телах, которые вращаются в космосе, и о штуковине под названием гравитация, но что это за притяжение? Он начал понимать это только сейчас: сила настолько огромная, чтобы удержать невероятно большое тело в разреженном воздухе без всякой опоры или заставить два таких тела слиться друг с другом в разрушительном взрыве и клубах звездной пыли.
Он оставил на ней следы. Темно-красные пятна алели на ее руках там, где были его пальцы. Они станут черными через день. Другие синяки окрасились черным и фиолетовым, синим и желтым – призрачные порочные лепестки, скрытые под белизной ее кожи.
Бедра и ягодицы Джейми были напряжены, и внезапно их свело сильной судорогой, он застонал и изогнулся, чтобы ослабить спазм. Его кожа была влажной, так же, как и ее, и они отстранились друг от друга с медлительной неохотой.
Глаза Клэр, опухшие и окруженные синяками, затуманенные, словно дикий мед, были в дюйме от его собственных.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она тихо.
– Ужасно, – ответил Джейми искренне. Он охрип, как будто кричал, Господи, должно быть, он действительно кричал. Ее рот снова кровоточил, красные потеки были на подбородке, и он ощущал у себя на губах привкус металла.
Он прочистил горло, желая отвести от нее взгляд, но не в силах был сделать этого. Он потянулся к ней и неуклюже попытался стереть размазанную кровь.
– Ты? – спросил он, и слова, будто наждачная бумага, ободрали глотку. – Как ты себя чувствуешь?
Клэр немного отпрянула от его прикосновения, но ее взгляд по-прежнему был сосредоточен на его глазах. У Джейми возникло ощущение, что она смотрит далеко за него, сквозь него, но затем ее взгляд сфокусировался и она прямо посмотрела ему в глаза, впервые с тех пор, как он привез ее домой.
– В безопасности, – прошептала она и закрыла глаза. Она сделала огромный вдох, и все ее тело внезапно расслабилось, став вялым и тяжелым, как подстреленный кролик.
Он обнял ее, обхватив обеими руками так, будто хотел удержать на плаву, но она продолжала тонуть. Ему хотелось крикнуть, чтобы она не уходила, не оставляла его одного. Она растворилась в глубинах сна, и он тосковал по ней, страстно желая ее излечения, страшащийся ее бегства. Джейми склонил голову и зарылся лицом ей в волосы, вдыхая их аромат.
Ветер стучал открытыми ставнями, в темноте снаружи ухала сова, а другая отвечала ей, скрываясь от дождя.
Потом он заплакал, беззвучно, до боли напрягая мускулы, чтобы не сотрясаться от рыданий, она не должна проснуться и узнать о его слезах. Он плакал в пустоту, прерывисто вздыхая, подушка намокла под его лицом. Джейми лежал, опустошенный, где-то за чертой нормальной человеческой усталости, он не мог спать, не мог даже подумать о том, каково это. Единственным утешением ему была небольшая и хрупкая тяжесть, что лежала на его сердце, размеренно дыша.
