– Думаю, иные мужчины предпочли бы молчать о таком, надеясь на авось.
– Да, иные бы так и поступили. – Джейми сузил глаза, глядя на Манфреда, явно ища доказательств тому, что последний мог вполне подойти под описание такого злодея.
Гидеон, которому не нравилось, когда занимались его копытами, и который по этой причине был не в духе, тяжело переступил ногами, чуть не наступив на Джейми. Жеребец дернул головой и издал глубокий рокочущий звук, который отдаленно напоминал недавний рык Джейми.
– Ну что ж. – Джейми отвел взгляд от Манфреда и схватил Гидеона под уздцы. – Отведи его домой, саксоночка. Я закончу здесь и вернусь с Джозефом, тогда решим, как быть дальше.
– Ладно. – Я замялась, сомневаясь, стоит ли заводить разговор в присутствии Манфреда. Я не хотела слишком его обнадеживать, пока не взгляну на соскоб под микроскопом. Спирохеты сифилиса сложно спутать с чем-то другим, но у меня не было маркера, который позволил бы разглядеть их в простой оптический микроскоп, какой был у меня. И хотя у меня были основания думать, что мой домашний пенициллин справится с инфекцией, я не смогу узнать этого наверняка, если не увижу, что спирохеты исчезли из крови. Я ограничила себя фразой:
– Имей в виду, у меня есть пенициллин.
– Я это прекрасно знаю, саксоночка. – Джейми метнул мрачный взгляд с Манфреда на меня. Я дважды спасала ему жизнь с помощью пенициллина, но процесс его не очень воодушевлял. По-шотландски хмыкнув, он снова поднял огромное копыто Гидеона, давая понять, что разговор окончен.
Манфред выглядел ошарашенным и по дороге домой не проронил ни слова. В дверях хирургической он замешкался, тревожно разглядывая ее содержимое, – от сияющего микроскопа к открытому ящику с хирургическими инструментами, а затем в сторону стоящих рядком накрытых чаш, в которых я выращивала колонии пенициллина.
– Входи, – сказала я, но была вынуждена развернуться и потянуть его за рукав, прежде чем он переступил порог. До меня дошло, что прежде он не бывал в хирургической: до дома Макгилливреев отсюда было добрых пять миль, и фрау Макгилливрей сама отлично справлялась с легкими недугами в своей семье.
В настоящий момент я не испытывала особенного сочувствия к Манфреду, но дала ему табурет и спросила, не хочет ли он чашечку кофе. Я подумала, что, пожалуй, можно было бы предложить парню напиток покрепче перед разговором с Джейми и мистером Уэмиссом, но потом решила, что лучше будет, если голова у него останется ясной.
– Нет, мэм, – сказал он и сглотнул, побледнев. – Я хочу сказать, нет, спасибо.
Он выглядел необыкновенно юным и очень испуганным.
– Теперь закатай рукав, пожалуйста. Я собираюсь взять у тебя немного крови, больно не будет. Так как ты познакомился с… эм… юной леди? Мира, так ее зовут?
– Да, мэм. – Его глаза наполнились слезами, когда я назвала ее имя: видимо, он действительно любил ее, бедный мальчик… или думал, что любил.
Он встретил Миру в таверне Хиллсборо. Она казалась особенной, сказал он, и была очень хорошенькой. Когда девушка попросила молодого оружейника заказать ей стакан джина, он согласился, чувствуя себя польщенным.
– В общем, мы немного выпили вместе, и она смеялась надо мной, и… – Он, похоже, не мог объяснить, что происходило после, но наутро он проснулся в ее постели. Это окончательно решило дело, он увлекся и впоследствии хватался за любой предлог, чтобы заехать в Хиллсборо.
– Долго длился этот роман? – спросила я с любопытством.
За неимением нормального шприца для забора крови, я просто проткнула вену на сгибе его локтя ланцетом и подставила маленькую бутылочку.
Судя по всему, добрых два года.
– Я знал, что не смогу жениться на ней, – горячо объяснял он. – Meine Mutter никогда бы… – Он прервался, вдруг замерев, как кролик, заслышавший лай гончих неподалеку. – Gruss Gott! – воскликнул он. – Моя мать!
Меня и саму очень интересовала эта часть истории. Уте Макгилливрей вряд ли будет рада узнать, что ее гордость и отрада, ее единственный сын, заразился стыдной болезнью, да еще такой, которая приведет к разрыву помолвки, которую Уте так долго устраивала, и скорее всего к скандалу, о котором будет знать вся округа. Тот факт, что вообще-то это смертельно опасная болезнь, вероятно, окажется второстепенным.
– Она убьет меня! – сказал он, соскальзывая со стула и торопливо раскатывая рукав.
– Скорее всего нет, – заметила я мягко. – Хотя, должно быть…
В этот момент глубокого душевного напряжения открылась задняя дверь и послышались голоса в кухне. Манфред застыл, темные кудри тревожно дрогнули. Тяжелые шаги застучали по коридору в сторону хирургической, и он, перескочив через всю комнату, перекинул ногу через подоконник и бросился в лес, как олень.
– А ну-ка верни сюда свою глупую задницу! – завопила я в открытое окно.
– Чью задницу, тетушка? – Я повернулась, чтобы увидеть, что шаги принадлежали Йену, – они были тяжелыми, потому что он нес на руках Лиззи Уэмисс.
– Лиззи! Что случилось? Сюда, положи ее на стол. – Я сразу же поняла, что произошло: вернулась малярийная лихорадка. Девушка была без сознания, но тряслась в ознобе, безвольное тело дрожало, как желе.
– Я нашел ее в сыроварне, – сказал Йен, осторожно укладывая Лиззи на стол. – Глухой Бердсли выскочил из ниоткуда, как будто дьявол за ним гнался, увидел меня и втащил внутрь. Она лежала на полу, рядом с опрокинутой маслобойкой.
Это было очень тревожным симптомом: у Лиззи не было приступов некоторое время, но вот уже второй раз малярия обрушивалась на нее внезапно, вызывая почти мгновенный обморок, так что она не могла даже самостоятельно обратиться за помощью.
– Верхняя полка буфета, – скомандовала я Йену, спешно переворачивая Лиззи на бок и распуская шнуровку на платье. – Голубоватая банка… нет, большая.
Он без лишних вопросов схватил ее и открыл крышку, передавая мне.
– Господи, тетя! Что это? – Он сморщил нос от запаха мази.
– Среди прочего желчные ягоды и кора хинного дерева в гусином жире. Возьми немного и начинай втирать ей в ступни.
С озадаченным видом он аккуратно зачерпнул порцию серо-фиолетового крема и начал делать, как я сказала. Маленькая голая ступня Лиззи потерялась между его крупных ладоней.
– С ней все будет в порядке, как ты думаешь, тетя? – Он тревожно вглядывался в лицо девушки. Вид Лиззи обеспокоил бы кого угодно – кожа сероватого, сывороточного оттенка, все тело настолько расслаблено, что нежные щеки вибрируют от озноба.
– Скорее всего. Закрой глаза, Йен. – Я расслабила застежки и завязки и сняла с девушки платье, нижние юбки, мешочек для мелочей и корсет. Перед тем как стянуть рубашку, я накинула на нее плохонькое одеяло, – у Лиззи было всего две рубашки, будет жаль испортить одну из них мазью.
Йен послушно зажмурился, но продолжал методично втирать мазь в ее ноги. Между сдвинутых бровей у него залегла морщинка, выражение озабоченности на мгновение сделало его невероятно похожим на Джейми.
