Робин, который был искренне привязан к девушке, послал ей короткую, полную сожалений записку – с передачей помог старина Ронни Синклер. Но с момента исчезновения Манфреда ни Уте, ни девочки не пришли увидеть ее, не прислали ни одной весточки.
Хуже всего пришлось Джозефу Уэмиссу. Он ничего не говорил, очевидно не желая расстраивать Лиззи, но весь поник, как цветок без воды. Кроме боли за Лиззи и печали от того, что ее репутация очернена, он, как и дочь, скучал по Макгилливреям, после стольких лет одиночества ему нравилось внезапно ощутить себя частью большой шумной семьи со всеми ее маленькими радостями.
Еще хуже было то, что Уте, не в силах исполнить свою угрозу целиком, все же могла влиять на свою близкую родню, включая пастора Берриша и его сестру Монику, которой – как мне по секрету сказал Джейми – было запрещено говорить и видеться с Джозефом.
– Пастор отослал ее к родственникам своей жены в Галифакс, – сказал он, грустно покачивая головой. – Чтобы забыла.
– Бог мой.
И никаких, даже малейших следов Манфреда. Джейми пытался узнать хоть что-то через все свои обычные каналы, но никто не видел его с тех пор, как он покинул Ридж. Я думала о нем – и молилась за него – каждый день, меня преследовали картины того, как он прячется в лесу совсем один, а смертоносные спирохеты размножаются у него в крови. Или, еще хуже, как он плывет в Вест-Индию на каком-нибудь корабле, утоляя свое горе в объятиях ничего не подозревающих портовых шлюх, которым он передаст свою безмолвную роковую инфекцию, а они, в свою очередь… Иногда передо мной представала кошмарная фантазия о свисающем с ветки в уединении леса гниющем теле, которое не оплакивает никто, кроме ворон, которые прилетают обгладывать его кости. И несмотря ни на что, я не могла найти в себе ненависти к Уте Макгилливрей, которую скорее всего посещают такие же видения.
Единственным светлым лучиком в этом темном царстве был Том Кристи, который, вопреки моим ожиданиям, позволил Мальве продолжать работать со мной в хирургической. Единственным его условием было предупреждать его заранее, если я захочу, чтобы Мальва снова помогла мне с эфиром.
– Вот. – Я сделала шаг в сторону, жестом приглашая ее взглянуть в окуляр микроскопа. – Видишь их?
Ее губы сжались в тихом восторге. Я потратила немало времени, чтобы подобрать комбинацию маркера и отраженного солнечного света, которая позволит увидеть спирохеты. К счастью, я преуспела. Они были нечеткими, но их можно было разглядеть, если знать, что искать. Несмотря на абсолютную уверенность в поставленном диагнозе, я вздохнула с облегчением, увидев их.
– О да! Крошечные спирали. Я их вижу! – Она посмотрела на меня, хлопая ресницами. – Вы правда считаете, что эти штучки заразили Манфреда сифилисом? – Она слишком уважала меня, чтобы открыто выразить скептицизм, но я видела его в ее глазах.
– Именно так. – Мне уже не раз приходилось объяснять микробную теорию болезней самым разным обитателям восемнадцатого века, в свете этого опыта я не ожидала легкой победы. В списке типичных реакций был отсутствующий взгляд, снисходительный смех или равнодушное фырканье.
От Мальвы я ожидала чего-то подобного в более деликатной и уважительной форме. Однако, к моему удивлению, она мгновенно уловила основной принцип – или, по крайней мере, сделала вид.
– Ну ладно, допустим. – Она положила обе руки на стол и снова посмотрела на спирохеты. – Значит, эти крошечные червяки вызывают сифилис. Но как? И почему те штуки из моих зубов, которые вы показывали, ничем меня не заразили?
Я, как могла, изложила ей теорию «хороших жучков» или «нейтральных жучков» и «плохих жучков». Это она вроде бы приняла благосклонно. Но идея о клетках и о том, что все тело состоит из них, заставила ее озадаченно вглядываться в собственную ладонь, пытаясь разглядеть отдельные клетки. Как бы там ни было, она приняла мои слова на веру и, сунув ладонь в карман передника, вернулась к своим вопросам.
– Эти жучки вызывают все болезни? А пенициллин – почему он убивает одних жучков и не действует на других? И как жучки переходят от одного человека к другому?
– Некоторые путешествуют по воздуху – вот почему тебе стоит избегать тех, кто кашляет или чихает рядом с тобой. Некоторые передвигаются по воде – поэтому нельзя пить из источников, которые могли использовать в качестве уборной. А некоторые… ну, другими способами.
Я не знала, насколько много ей известно о сексе. Она жила на ферме, поэтому знала, конечно, как спариваются свиньи, лошади и куры, но просвещать ее я не планировала, еще меньше мне бы хотелось, чтобы об этом узнал ее отец. Он скорее предпочтет эксперименты с эфиром подобным знаниям.
Девушка, естественно, зацепилась за мою уклончивость.
– Другие пути? Какие такие другие пути?
Внутренне обреченно вздохнув, я рассказала ей, как обстоит дело.
– Они делают что? – недоверчиво переспросила она. – Мужчины, я имею в виду. Как животные! Как женщины вообще позволяют мужчинам делать с собой такое?
– Ну, вообще-то они и есть животные, знаешь ли, – сказала я, сдерживая смех. – И женщины тоже. Что касается того, почему позволяют… – Я потерла нос, пытаясь правильно сформулировать причину. Но она уже двигалась дальше, сложив два и два у себя в голове.
– За деньги! – выпалила она с видом озарения. – Так поступают шлюхи! Они позволяют делать это с ними за деньги.
– В общем, да. Но обычные женщины, не шлюхи…
– Дети, да, вы говорили. – Она кивнула, но думала явно о другом: ее маленький гладкий лоб сморщился от напряжения.
– Сколько им платят? – спросила она. – Думаю, я бы попросила очень много, чтобы позволить мужчине…
– Я не знаю, – ответила я, несколько сбитая с толку. – Думаю, по-разному. Зависит от ситуации.
– От ситуации… О, вы имеете в виду, если он, например, уродлив, с него можно попросить больше? Или если она некрасивая… – Она бросила на меня быстрый любопытный взгляд. – Бобби Хиггинс рассказывал мне о шлюхе из Лондона, с которой был знаком, – ее лицо было изуродовано купоросным маслом. – Она посмотрела на шкаф, где я держала под замком серную кислоту, и ее худые плечики передернулись от отвращения.
– Да, он говорил мне о ней. Купоросное масло – это то, что мы называем каустическими жидкостями, она сжигает. Вот почему…
Но мыслями Мальва уже вернулась к интересующей ее теме.
– Только представьте себе Манфреда Макгилливрея выделывающим такое! – Она выпучила на меня свои серые глаза. – Ну, или Бобби. Он ведь тоже наверное… да?
– Есть основания думать, что солдаты склонны…
– Но Библия, – сказала она, задумчиво косясь куда-то в сторону. – Там говорится, что нельзя блудить с идолами. Это значит, что мужчины совали свои пенисы в… Думаете, идолы выглядели как женщины?
– Нет, я уверена, что тут имелось в виду нечто иное, – поспешно ответила я. – Это, знаешь, больше метафора. Эээ… Вроде как страстно желать чего-то… Думаю, это не значит…
