Брианна тревожно вглядывалась в его лицо и заметила, как он касается неровного шрама от веревки на горле.
– Ты можешь дышать? – спросила она обеспокоенно.
Роджер покачал головой, хотя это была неправда – он как-то дышал, но ему казалось, будто горло раздавила какая-то огромная рука: гортань и трахея словно превратились в кровавую кашу.
Он приподнял руку, показывая, что он будет в порядке, хотя и сомневался в этом сам. Бри обошла его сзади, отняла его руку от горла и осторожно положила пальцы на шрам.
– Все будет хорошо, – сказала они тихо. – Просто дыши. Не думай. Дыши.
Ее пальцы были холодными, а руки пахли грязью. У него в глазах стояла мокрая пелена. Он моргнул, чтобы увидеть комнату, очаг и свечу, посуду и ткацкий станок, чтобы убедиться, где находится. Капля теплой жидкости скатилась по щеке.
Роджер пытался сказать, что он в порядке, что он не плачет, но она только прижалась ближе, положив одну руку ему на грудь, другая по-прежнему касалась болезненного комка в горле. Ее грудь, прижатая к его спине, была мягкой, и он скорее чувствовал, чем слышал, едва заметные и вовсе не мелодичные звуки, что она издавала, когда тревожилась или пыталась сосредоточиться.
Наконец спазм начал проходить, и чувство удушья покинуло его. Грудь облегченно поднялась – нормальное дыхание вернулось к нему, и она отпустила Роджера.
– Что… это… ты такое копаешь? – спросил он лишь с небольшим усилием, потом обернулся на нее и улыбнулся, что потребовало намного больше труда. – Я… му, чтобы… беге… мотов коптить?
Призрачная улыбка осветила ее лицо, но глаза были по-прежнему темными от тревоги.
– Нет. Это сурковая печь для обжига.
Пару секунд он пытался придумать какое-нибудь остроумное замечание о том, что такая яма великовата для того, чтобы убивать нечто настолько маленькое, как сурок, но не нашел в себе сил.
– О, – сказал он вместо этого.
Брианна подала ему чашку чая с кошачьей мятой, он поднял ее ближе к лицу, позволяя ароматному пару согреть нос и холодные щеки.
Жена налила еще одну чашку себе и села напротив.
– Я рада, что ты дома, – сказала она мягко.
– Да, я тоже. – Роджер сделал маленький глоток, чай все еще был обжигающим. – Печь для обжига? – Он рассказал ей об О’Брайенах – должен был рассказать – но обсуждать это он не хотел. Не сейчас. Казалось, она почувствовала его настроение и не стала давить.
– Угу. Для воды. – Должно быть, он выглядел растерянным, потому что ее улыбка стала шире. – Я ведь говорила тебе, что буду использовать грязь, разве нет? К тому же это была твоя идея.
– Моя? – Сейчас его почти ничего не могло удивить, но он что-то не припоминал никаких блестящих задумок насчет воды.
Проблема с водой касалась ее транспортировки. Видит бог, воды было много – она бежала в ручьях, шумела в водопадах, капала с уступов, била из-под земли, сочилась в мшистых расселинах между скал… Но заставить ее течь туда, куда нужно, требовало знаний и инструментов.
– Мистер Уэмисс рассказал фрау Берриш – это его дама сердца, их свела фрау Уте, – над чем я работаю, и оказалось, что мужской хор в Салеме занят тем же, так что…
– Хор? – Роджер сделал еще один осторожный глоток, чай уже немного остыл. – Но почему хор…
– Они просто называют это так. У них есть мужской хор, женский хор, хор для женатых пар. Они не только поют вместе, это своего рода общественные группы – каждый хор делает что-то для общины. Ну так вот, – Брианна махнула рукой, – они пытаются провести воду в город и столкнулись с той же проблемой – нет металла для труб.
– Помнишь, ты напомнил мне о глиняной посуде, которую делают в Салеме? Так вот, они пытались делать трубы из бревен, но это очень тяжело и отнимает много времени, потому что нужно сверлом удалять сердцевину, к тому же по-прежнему требуются железные скобы, чтобы соединять их друг с другом. А спустя некоторое время дерево начинает подгнивать. Потом им пришла та же идея, что и тебе – почему бы не делать трубы из обожженной глины?
Она оживилась, говоря об этом. Нос уже не был розовым от холода, щеки загорелись румянцем, а глаза увлеченно блестели. Брианна много жестикулировала, когда говорила, – переняла это от матери, подумал он, повеселев.
– …так что мы оставили детей с мамой и миссис Баг, и мы с Марсали поехали в Салем…
– Марсали? Но она же не может ехать верхом? – Марсали была глубоко беременна, настолько глубоко, что ему было немного страшно даже просто находиться с ней рядом, – казалось, она может начать рожать в любую минуту.
– До срока еще месяц. К тому же мы не поехали верхом, мы взяли повозку и заодно выменяли мед, сидр и вяленую говядину на сыр, одеяла и – видишь мой новый чайник? – Она с гордостью показала на небольшую самодельную вещицу, покрытую темно-красной глазурью и украшенную волнистыми желтыми узорами в центре. Это был один из самых уродливых предметов, которые Роджеру вообще встречались, и его вид вдруг заставил глаза увлажниться – мужчина ощутил чистую радость от возвращения домой.
– Тебе не нравится? – спросила она, чуть нахмурясь.
– Нет, он отличный, – хрипло ответил Роджер. Он пошарил в кармане в поисках платка и высморкался, чтобы скрыть минутную слабость. – Мне очень нравится. Так что ты там говорила… Марсали?
– Я говорила про трубы. Но есть кое-что и о Марсали. – Складка между ее бровей прорезалась глубже. – Боюсь, Фергус не очень хорошо себя ведет.
– Не очень? Что он натворил? Завел безумную интрижку с миссис Кромби?
На это предположение Брианна отреагировала быстрым испепеляющим взглядом.
– Во-первых, он все время где-то пропадает, оставляя бедную Марсали приглядывать за детьми и делать всю работу.
– Абсолютно нормально для этого времени, – отозвался он. – Большинство мужчин так поступают. Твой отец, я, разве ты не замечала?
– Замечала, – ответила она, недобро поглядывая в сторону Роджера. – Но я имела в виду, что большинство мужчин делают всю тяжелую работу – распахивают, сеют, а женщинам достаются домашние хлопоты – готовка, шитье, вязание, стирка, заготовки – вот это все. И Марсали все это делает, но еще занимается детьми, работает в поле и на пивоварне. А когда Фергус дома, он почти всегда угрюм и много пьет.
На вкус Роджера, это тоже выглядело как нормальное поведение для отца трех неуемных отпрысков и мужа очень беременной женщины, но он промолчал.
– Я бы не назвал Фергуса бездельником, – заметил он спокойно. Бри покачала головой, по-прежнему хмурясь, и плеснула еще чаю ему в чашку.
– Нет, он, конечно, не лентяй. Ему трудно с одной рукой, с какими-то делами он просто не справляется, но он даже не помогает ей с детьми или с уборкой, пока Марсали занята всем тем, чего он не может. Папа и Йен помогают ему распахивать землю, но… И потом, он пропадает целыми днями – иногда перехватывает какую-то работенку, переводит путешественникам, но по большей части просто пропадает где-то. И… – Она замялась, бросив на него быстрый взгляд, словно раздумывая, стоит ли продолжать дальше.
