Глава пятнадцатая
Старик слегка покачал головой, его лицо непонимающе нахмурилось.
– Прости, я не понимаю. Ты сказала «меня за детей»?
– Все верно. Отпусти детей, и ты можешь оставить меня.
Старик пожевал щеку, пока обдумывал предложение.
– Прости мою невежливость, но если считать стычку на парковке, а также сегодняшнюю потасовку, ты убила, по крайней мере, с полдюжины моих людей. И я уверен, мы найдем миссис Галлум, медсестру, мертвой в той временной детской. Есть ли какие-либо причины, чтобы я доверял тебе и рассматривал твое предложение как серьезное?
Лилли кивнула, все еще прижимая нож к линиям на его щеке.
– Я больше никого не трону, позвольте детям уйти. Приделывайте трубки к моей заднице, вскрывайте как лягушку, скормите меня ходячим. Что угодно. Дайте детям уйти. Это все, что я прошу, и я ваша.
Старик взвешивал что-то мгновение, ничего не говоря, его губы были задумчиво поджаты.
– Ты думаешь Стивс – хороший улов? – Лилли подлила масла в огонь. – Серьезно, я знаю практически каждого выжившего отсюда до границы с Флоридой. Я помогу найти трупы, я расскажу вам все, что нужно. Просто дайте детям уйти, и вы получите меня. Больше никто из Вудбери никогда не побеспокоит вас.
Теперь тишина, казалось, начала кристаллизоваться вокруг них, как если бы сам воздух стал желейным – пока старик обдумывал ситуацию. Мучительная пауза, казалось, превратилась в вечность, пока Лилли рассматривала лица детей. Они еще не осознали последние события. Они все еще выглядели совершенно ошарашенными и испуганными. Их маленькие бледные руки цеплялись за веревку, будто это их воображаемая линия жизни, их связь с более мягким, добрым миром, где воспитатели детского сада ведут стаю шалунов на школьную парковку, где матери-наседки ждут детей во внедорожниках со здоровой едой. Томми Дюпре все еще продолжал трясти головой, но не мог сказать ни слова. Бетани Дюпре пришибленно смотрела в пол со скорбным выражением лица, как будто она все время ожидала чего-то вроде этого. Единственная слеза повисла у нее на кончике носа, потом упала на пол. В это время старик вздернул бровь дугой и сказал человеку в бандане:
– Лоуренс, можешь сказать, есть ли у нас основные реагенты для общего анализа крови?
Мужчина в бандане подумал, все еще целясь в мальчика.
– Я думаю, что есть. Есть много антител к А- и В-антигенам… и я думаю, есть еще раствор для А- и В-антигенов.
Старик медленно кивнул, сосредоточенно, не делая резких движений, которые бы встревожили или напугали женщину, держащую нож.
– Хорошо, Лилли… Сначала мне нужно будет проверить кое-что, если мне можно… для того, чтобы мудро осуществить эти переговоры. Это тебе подходит?
Лилли пожала плечами.
– Делай, что нужно.
Они взяли образец крови Лилли. Не самым удобным способом, но кое-как им удалось сделать это быстро и оперативно, без лишних движений. Мужчина в бандане исполнил эту обязанность. Сначала он поспешил прочь по прилегающему к рецепции коридору, пока Лилли продолжала держать нож у шеи старика. Через несколько минут мужчина в бандане вернулся со шприцами, объяснил, что надо сделать, и Лилли позволила ему взять кровь из своей ноги. Он сделал это и поспешил обратно в лабиринт боковых коридоров, чтобы выполнить задание. Все остальные замерли в тишине.
Совершенно измученная неизвестностью, непонятной целью всего этого странного комплексного осмотра, Лилли стояла в неловкой тишине, пока они ждали. Приемная все еще была охвачена смертельным противостоянием, лезвие ножа все еще было прижато к шее истощенного старика, дуло крупнокалиберного револьвера все еще нацелено в голову Лилли. Кроме тихого хныканья детей и сдавленного гула невидимого генератора, Лилли ничего не слышала, зато начала различать детали обстановки приемной и внешности людей. Единственная лампочка, которая свисала со сломанного потолка, периодически мерцала и то тускнела, то становилась ярче из-за нестабильного тока, придавая всему налет нереальности. Лилли заметила огромную изъязвленную бородавку на синевато-сером носу эксцентричного старикашки, а также часть татуировки в виде голой женщины, высовывающейся из-под закатанного рукава на левом предплечье Брайса. Запах детского дерьма разносился по приемной, будто комментируя события дня. Рука Лилли болела от постоянного давления ножом на горло старика.
Первым тишину нарушил Купер Стивс. Он стоял в другой стороне приемной, сжимая руки, его револьвер все еще был в кобуре.
– Лилли, я сожалею, что так получилось, но я никогда не хотел…
– Кто-то просил тебя говорить? – перебила его Лилли.
– Они так или иначе собирались взять наших людей, Лилли.
– Пожалуйста, помолчи.
– Хорошо, достаточно. – Брайс выглядел так, будто у него заканчивалось терпение. Он постучал перстнем с печаткой по руке, держащей револьвер.
– Давайте свернем разговор, ладно? Мы слышали достаточно этой фигни.
– Могу я предложить кое-что? – вставил замечание старик, его голос был сухим и хриплым от напряжения из-за того, что нож уже давно пересчитывал ему пульс острым кончиком. – Это займет минут десять или пятнадцать, а дети выглядят измученными. Могу предложить вам присесть?
После краткой паузы Лилли сказала:
– Почему бы нет?
По всей приемной, будто при посещении какого-то кошмарного медицинского осмотра, дети плюхнулись на пол, при этом большинство из них все еще держали веревку. Только Томми и Бетани остались стоять. Маленькая девочка пыталась не плакать с того момента, как началось противостояние, и теперь она просто застыла, уперев руки в бока, уставившись в пол, в то время как слезы катились по лицу. Она не издала ни звука. Уставившись на ее опущенное лицо издалека, с другого конца приемной, Лилли почувствовала отчаяние где-то в глубине души.
Неужели это последний раз, когда она видит детей? Именно поэтому маленькая девочка так плачет? Неужели она чувствует, что вступает в эру неопределенности?
Лилли резко дернула старика назад свободной рукой, все еще держа нож на его шее. Они одновременно сели на один из двухместных диванчиков рядом с пластмассовым фикусом, настолько пушистым от пыли, что он казался сделанным из цемента. Брайс прислонился к стойке медсестер, опустив револьвер и вздохнув. Казалось, его утомили переговоры и попытки сторон торговаться. Позади него остался стоять Купер Стивс. Беспокойно двигаясь, как мальчик, которого только что отправили в кабинет директора, он выглядел так, как будто не знал, куда деть руки, и пытался не смотреть детям в глаза. Несмотря на щегольской наряд, от Стивса разило кислым запахом вины и унижения.
– Откуда ты, Лилли? – Ноллз спросил это с легкомысленным почтением человека, проводящего перепись населения.
– Какое это имеет значение?
– Замужем?
– Кому какое дело?
