И тут появились крылатые лодки. Как ураган они пронеслись над нами, едва не задевая верхушки мачт. О палубу ударился маленький предмет и разлетелся брызгами жидкого пламени. Это был брандскугель, сброшенный с крылатой лодки! Упали еще два снаряда: один ударил в грот-марс, другой лопнул на шканцах. Всех сразу же охватил страх; люди десятками бросались за борт, не в силах справиться с кромешным ужасом, обрушившимся на нас с небес. Положение спас лейтенант Грегуар Пинье. Он собрал вокруг себя матросов, и те стали сбивать огонь песком и кусками парусины. Отважный лейтенант сам снял сюртук и, нещадно хлеща им по языкам пламени, подавал малодушным пример истинно галльской отваги!
Крылатые лодки тем временем вернулись. Они пролетали над нашими головами, засыпая корабли зажигательными снарядами. Дым поднимался на идущей правым мателотом «Иене», досталось и другим. Но, к моем удивлению, результаты огненной атаки оказались не слишком впечатляющими: когда матросы под командой храбреца Пинье одолели пламя, выяснилось, что угроза была не так уж и велика: мы отделались закопченным палубным настилом, обугленными кофель-нагельными планками да несколькими бухтами канатов, пострадавших от огня. По счастью, огненные брызги не попали на пороховые картузы, сложенные у пушек, – в этом случае последствия оказались бы куда разрушительнее.
Тем временем летучие машины предприняли еще одну атаку, третью по счету. Мы ждали новой порции «брандскугелей», но вместо этого воздух прорезал леденящий душу свист, послышались тупые удары, во все стороны полетели щепки. Стоящий рядом со мной офицер взмахнул руками и отлетел к фальш-борту, будто сбитый ударом в грудь. Я наклонился к нему. Бедняга был еще жив, на губах его пузырилась кровавая пена. В грудь ему угодил заостренный металлический штырь, который, пробив тело насквозь, вонзился в палубу и почти целиком ушел в дерево. Я потрогал торчащий из досок хвостовик смертоносного снаряда, и на моей перчатке осталась кровь несчастного.
Я вспомнил, что британский репортер, тот, что бежал от русских, рассказывал о подобном оружии. Мы не обратили на его слова особого внимания, полагая, что оно представляет угрозу скорее для сухопутных войск. Как жестоко мы заблуждались!
Трое офицеров и семеро матросов на шканцах были убиты или тяжело ранены; погибли оба штурвальных и сигнальщики. По всему кораблю убитых и раненых считали десятками. По счастью, русские не обратили внимания на буксирные пароходы, иначе последствия «железного дождя с небес» могли оказаться куда тяжелее. Мало того что эти суда лишились бы управления вследствие гибели людей у штурвалов, ужасные стрелы могли пробить медные стенки паровых котлов, прикрытых сверху тонкими досками! Стрелы ударяли в цель с такой силой, что их находили на артиллерийской палубе – они, словно бумагу, пробивали настил опер-дека, собранный из полуторадюймовых досок, и летели дальше. Я сам видел запасной рей толщиной в шесть дюймов, пробитый стрелой так, что острие ее выглядывало с обратной стороны!
Но и без того железный дождь натворил бед. Наш ордер распался; «Иена», следуя за «Саламандрой», вывалилась из строя в сторону моря, напересечку ей шел «Вилль де Марсель». Я с негодованием увидел, что на «Магеллане» обрубили буксир и «Байярд» беспомощно дрейфует к берегу.
До ушей моих донесся гулкий удар, напоминающий раскат грома. Глазам моим предстало страшное зрелище: под бушпритом «Сюффрена» встал водяной столб – несомненно, следствие подводного взрыва. Линкор осел на нос, и я понял, почему так быстро погибли «Агамемнон» и «Жан Бар»: несчастный «Сюффрен» не продержался на поверхности воды и трех минут! Опер-дек и полубак погибающего корабля уже захлестывали волны; шканцы линкора, куда кинулись, ища спасения, матросы, напоминали теперь кишащий муравейник. Несколько минут – и «Сюффрен» скрылся под водой, и лишь море вокруг мачт, торчащих из воды, подобно покосившимся могильным крестам, кипело от сотен человеческих голов.
«Прометей» обходил тонущий линкор со стороны берега, и я мог лишь беспомощно взирать на разыгрывающуюся трагедию. Вокруг меня бестолково метались люди; призывы (я звал сигнальщика, желая напомнить команде «Магеллана» об их долге) пропадали втуне. Крылатые лодки пронеслись над нами, вываливая на корабль новые порции свистящей смерти. Вот нос «Вальми» покатился вправо, влекомый натяжением буксирного конца. «Прометей» описывал крутую циркуляцию, следуя за «Алжиром» – его командир сам, без приказа, старался вывести корабли из этого ада. Мы прошли мимо «Иены» и «Вилль де Марселя» – тащившие их пароходы в попытке избежать столкновения сбавили ход, но перепутались буксирными тросами и теперь пытались разойтись.
Русские летучие машины наконец оставили нас в покое. Порядок на корабле постепенно восстанавливался: убирали мертвые тела, уводили раненых, к штурвалу встали два матроса, места убитых сигнальщиков заняли новые.
Я огляделся. К зюйду от «Вальми» медленно отходили в море корабли первого отряда: «Помон», за ним «Шарлемань», на его траверзе держался «Монтебелло». «Карадока» нигде не было, и я, как ни старался, никак не мог его разглядеть.
На мачте «Байярда» взлетели сигнальные флаги: «Сижу на мели, нуждаюсь в помощи». «Иена» и «Вилль де Марсель» разобрали наконец буксиры и пристраивались к нам в кильватер.
Ни о какой бомбардировке, конечно, не могло быть речи. Колонна шла на норд на четырех узлах. Уцелевшие паровые линкоры выстраивались мористее, в кильватер фрегату «Помон». И только я отдал приказ переменить курс на зюйд-вест и присоединиться к отряду Гамелена, когда корпус «Вальми» потряс страшный удар…
* * *
…к счастью, капитан «Прометея» оказался не робкого десятка. После того как подводная мина (вне всяких сомнений, мы стали жертвами именно этого оружия) поразила наш корабль, пароход подошел к «Вальми», и я оставил погибающий флагман. И первым, что я услышал, вступив на борт, стал доклад штурманского помощника:
«Мой адмирал, «Алжир» сообщает: «С веста четырьмя колоннами подходит русская линейная эскадра!»
Глава пятая
I
Крым, Альма.
28 сентября 1854 г.
Прапорщик Лобанов-Ростовский
– Смотрите, князь, а французы-то не идут на плато! – сказал Николай Николаевич, оторвав от глаз бинокль. – Похоже, неприятности, приключившиеся с эскадрой, совсем выбили их из колеи!
Интересно, подумал прапорщик, надолго еще хватит биноклей? Зрительные приборы оказались лучшими подарками «предкам» – самый первый вручили Бутакову, потом Нахимову, а малое время спустя такие же презенты получили и другие севастопольские генералы и адмиралы. Зарин с Кременецким устроили на кораблях ревизию, выгребая всю неучтенную оптику. Особый подарок достался Тотлебену – Фомченко вручил военному инженеру хитроумное устройство, позволяющее делать расчеты любой сложности, в том числе тригонометрические задачи, вычисление интегралов и дифференциалов. Питалась машинка от солнечных лучей. Говорили, что Эдуард Иванович на сутки забросил дела, осваивая новую игрушку, и после этого нигде с ней не расставался. На гостей из грядущего он смотрел теперь как на полубогов, владеющих высшим знанием. От Фомченко гений фортификации отдарился парой дуэльных с серебряной инкрустацией «Лепажей» в палисандровом ящике.
