У подножия плато, в толпе бегущих зуавов, метались два всадника. Лобанов-Ростовский подкрутил колесико бинокля. Так и есть – у одного на мундире блестит, заметное даже с такого расстояния, золото генеральского шитья.
Прапорщик взглянул на шкалу встроенного в бинокль дальномера, сдвинул прицельную планку на деление «8» – восемьсот шагов – и поймал кавалеристов в прорезь. Дернул рукоять затвора, досылая патрон, нажал на спуск. Пулемет задергался, лента поползла в приемник, из окошка под стволом посыпались горячие, остро воняющие порохом гильзы.
«Зря вы сюда явились, мон женераль, вот что. Сегодня на берегах речки Альма солдатам Второй Империи весьма неуютно…»
II
ПСКР «Адамант».
28 сентября 1854 г.
Сергей Велесов, попаданец
Картинка с камеры беспилотного вертолета напоминала заставку компьютерной игры. Парусные кораблики, выстроившиеся ровными колоннами, пенные усы из-под форштевней, полощущиеся флаги. Как в бородатом анекдоте – «изумительная графика, одна беда – сюжет ворованный…»
Упаси меня Бог, я не обвиняю Павла Степановича в плагиате. Этому понятию нет места в военной науке: любое удачное тактическое или стратегическое решение сразу попадает в золотой фонд военной мысли. И его используют, когда выпадет подходящий случай. Ну кто, скажите на милость, виноват, что построение эскадр почти в точности повторяет картину боя при Трафальгаре?
Не верите? Судите сами.
Как и Вильнёв, Гамелен вел эскадру на север. Как и Вильнёв, он перед самым боем предпринял перестроение, включив в состав ордера то, что осталось от первого и второго отрядов. Как и пятьдесят лет назад, строй эскадры не успел образовать кильватерную линию: французы шли уступом, двумя колоннами, причем голова правой, находившейся ближе к берегу, поравнялась со вторым от конца мателотом левой колонны.
Как и при Трафальгаре, под ветром у Гамелена был близкий берег и еще более близкое мелководье. И ветер, дувший, как и тогда, в Бискайском заливе, с зюйда, наполнял паруса вражеских кораблей, идущих на французский строй полным бакштагом.
И наконец, оба они – и Вильнёв, и Гамелен – французы, черт возьми!
…правда, у Вильнёва не было паровых кораблей…
По мне, так и этих совпадений довольно, чтобы адмирал застрелился на шканцах, не дожидаясь начала боя – чтобы не утруждать рок заботами о собственной судьбе. Но, похоже, Гамелен решил переиграть фатум.
И, надо сказать, для такой попытки у него были основания. В двух французских колоннах идут то ли одиннадцать, то ли двенадцать двух- и трехдечных линкоров. В эскадре Нахимова – тринадцать вымпелов. Силы, можно считать, равны.
Правда, на многих французских кораблях спущены стеньги. Их паруса ничего не добавляют к тяге выбивающихся из сил паровых буксиров. А тем приходится несладко – ветер, принесший на своих крылах русскую эскадру, ощутимо крепчает. Волна бьет колесным пароходам в борт, и они еле-еле выжимают из машин по четыре узла, тогда как неприятель подходит на всех восьми. Нахимов, скомандовав перестроение для боя, велел раскинуть лиселя – чтобы уж точно не дать неприятелю оттянуться от мелководья, навязать бой на своих условиях.
Главный козырь Гамелена – паровые суда. И он решил сделать то, к чему французы с англичанами старательно готовились на маневрах, но чего так и не опробовали в боевых условиях: принял эскадренный бой на буксирах за пароходами.
Они-то и стали первыми жертвами. В маленький «Саламандр», тащивший линкор «Иена», с разгону врезался головной линкор второй колонны нахимовского отряда «Двенадцать апостолов». Железный корпус суденышка смяло, как консервную банку, и опрокинуло; несчастный пароход камнем пошел ко дну. Линкор получил большую пробоину в правой скуле, в которую сразу стала поступать вода, но это уже не имело значения. Его орудия дружно гремели: плутонги правого борта крушили продольным огнем «Иену», левые били по корме «Юпитера». Французы отвечали из погонных и ретирадных пушек, но это было уже агонией. Несколькими минутами спустя к орудиям «Двенадцати апостолов» присоединились пушки «Святослава». Его командир, капитан первого ранга Леонтьев, сбросил паруса и вел линкор на четырех узлах. Ударив залпами с обоих бортов, он обогнул «Двенадцать апостолов» и в упор, с пистолетной дистанции принялся методично крушить недвижную «Иену». После первого же залпа фок-мачта обрушилась за борт. Пушки молчали, по палубе в ужасе метались люди, а «Святослав» все ревел взбесившимся вулканом, изрыгая снопы картечи, ядра, бомбы.
Нечто подобное творилось повсюду. Четыре колонны прорезали строй эскадры Гамелена, последовательно отстрелявшись с обоих бортов. К тому моменту русские головные линкоры успели получить серьезные повреждения – французы били по подходящим с левых бортов всех кораблей. На «Париже», флагмане контр-адмирала Новосильского, сбило грот-мачту; флагман Нахимова, «Великий князь Константин» («Императрица Мария» чинилась после ночного столкновения), горел после десятков попаданий. «Ягудиил», возглавлявший правую колонну, был так избит, что едва дотянул до неприятельского строя; его командир Павел Иванович Кислинский направил корабль в корму идущего концевым «Вилль де Марсель» и скомандовал: «На абордаж!»
* * *
Те, кто находился в «информационном центре», развернутом в кают-компании «Адаманта», могли лишь наблюдать, как стройные кильватерные колонны превращаются в беспорядочно спутанный клубок, изрыгающий языки пламени, дымные столбы, фонтаны обломков. Контр-адмирал Истомин, откомандированный Корниловым на «Адамант» в качестве своего представителя, нервно стискивал кулаки, на скулах его ходили желваки. Было видно, что он всем существом – там, на палубе своего любимого «Парижа».
Старший лейтенант Бабенко сдвинул наушник:
– Тащ каперанг, Митин передает: Корнилов отправил «Алмаз» обстреливать цели на берегу по запросу Фомченко!
Кременецкий взглянул на меня. Я пожал плечами – адмиралу виднее. К тому же на «Морском быке» Андрей…
Истомин оторвался от монитора и посмотрел на прозрачный плексигласовый щит, куда старшина-планшетист наносил обстановку.
– Сергей Борисович, как вы полагаете, это разумно? Вице-адмирал отсылает самый сильный наш корабль, когда здесь не все еще решено?
Ну, дожил, подумал я про себя, уже и контр-адмиралы со мной советуются… Но вслух произнес:
– Полагаю, французы уже никуда не денутся, а мы обещали армейцам обработать указанные ими цели. В погребах крейсера полно шрапнелей, на море от них все равно никакого проку. А вот по суше пострелять – милое дело.
– Верно, – подтвердил Никита. – Митин сообщает: «Алмазу» приказано обстрелять полевые батареи. Корректировать огонь будет лейтенант Марченко, с гидросамолета. Позывной – Тридцать седьмой.
Авиаторы, отработав по линейному ордеру, вернулись в Севастополь и вот, прилетели снова. Гидропланы сбросили стрелы по сухопутным целям, после чего занялись разведкой и корректировкой. Ладно, это дела Фомченко, на то он и генерал…
