– Скажу, что эти так называемые секреты не являются собственностью Российской Империи! – заявил Фибих. Он немного отошел и приободрился. – Вы все не хуже меня знаете, что наши мужички сами могут только лапти плести и водку хлестать. Аэропланный мотор «Гном» – французской конструкции, «Льюис» изготовлен в Великобритании. Даже «браунинг», который у меня отняли, – вернее сказать, украли, поскольку я приобрел его на свои средства! – и тот бельгийский! Мой долг, как честного человека, – восстановить справедливость и не позволить отнять у цивилизованных европейских стран изобретения, принадлежащие им по праву!
Собрание загудело. Врач явно перегнул палку.
– «Цивилизованные», «справедливость», «по праву»… – скривился Марченко. – Лучше уж помолчите, Семен Яковлевич, не позорьтесь. О справедливости он заботился… А младшего по званию исподтишка ножом пырять – это по справедливости? Моторист Рубахин вас за своего считал, верил, а вы…
Фибих попытался возразить, но сумел издать лишь невнятный звук – то ли хрип, то ли писк.
– Единственное, что мы можем вам предложить, – это револьвер с одним патроном. Рекомендую с водичкой, чтобы уж наверняка. И не трусьте! Вы хоть и доктор, а моряк, стыдно!
Эссена передернуло. Он знал про этот способ самоубийства, когда-то его переняли у офицеров-южан времен Гражданской войны в САСШ. Налитая поверх патрона вода при выстреле разносит голову в клочья, как перезрелую тыкву. Надо только заранее взвести курок, чтобы барабан надвинулся на ствол и вода не вылилась раньше времени.
Велесов что-то пометил в блокноте. Эссен пригляделся: на листке было написано: «Моонзунд». С тремя восклицательными знаками, два раза подчеркнуто.
Ничего не понимаю, тоскливо подумал Эссен. Какая связь между экзотическим способом самоубийства и далеким балтийским архипелагом?
До Фибиха наконец дошло, что ему предлагают. Глаза бывшего киевского эскулапа побелели от ужаса.
– Я не… я не хочу! Не буду… вы не смеете меня принуждать!
Кто бы сомневался… Вон как руки трясутся, от уголка рта тянется клейкая ниточка слюны. И этот тип еще смел называться авиатором! Хотелось встать, зайти в туалет, отвернуть до упора кран и долго оттирать руки. Дегтярным мылом. А лучше – карболкой; кажется, ее применяют для того, чтобы выводить всякую заразу?
– Что ж, это ваш выбор, – пожал плечами Зарин. – Но обязан предупредить, Фибих: в этом случае вас будут судить военным судом.
– Хотел бы я посмотреть на этот суд! Что вы скажете прокурору – что я предал Николая Палкина во время Крымской войны?
– Если вы не заметили, эта война как раз идет, – усмехнулся Марченко. – Сейчас, в этот самый момент.
– Да, но судить-то меня будут не здесь! И не морочьте мне голову, я знаю, что «потомки» нашли способ отправить всех нас в будущее. Причем в свое, не в наше! Там меня вообще никто не имеет права судить, они там у себя уже сто лет, как покончили с царской тиранией!
В кают-компании стало шумно. Офицеры переговаривались, раздавались возмущенные реплики, кто-то встал и порывался заговорить.
– К порядку, господа! – Зарин постучал ложечкой по серебряному подстаканнику. – Мы с вами не в Государственной Думе, ведите себя пристойно!
Эссен покосился на Велесова. Тот по-прежнему сидел неподвижно, лишь улыбался уголком рта. Кажется, слова Фибиха его позабавили.
– Вы меня не поняли, голубчик, – преувеличенно ласково сказал Марченко. – Преступление совершено здесь, а значит, и судить вас будут тоже здесь. Военно-уголовный устав в редакции 1838 года подразумевает за измену заключение в крепости или смертную казнь.
– Вы… я… вы не имеете права! – взвизгнул Семен Яковлевич. Он затравленно озирался, перебегая глазами с лица на лицо. Ни одного сочувствующего взгляда – презрение, отвращение, гнев, стыд…
– …это… это произвол! Я буду…
– …жаловаться? – перебил беспощадный Марченко. – Что ж, Фибих, это ваше право. Пишите на высочайшее имя, мы отошлем. Только не забудьте указать адресата: «Николай Палкин». Так вы, кажется, изволили выразиться?
Глава девятая
I
Бухта Варны.
18 октября 1854 г.
Капитан-лейтенант Белых
«Мы опять перестраховались», – подумал Белых. Конечно, лучше переоценить противника, чем недооценить, но чтобы до такой степени? Если верить Рафаэлю Сабатини и автору «Хорнблауэра», в багаже здешних моряков достаточно опыта: внезапные нападения на приморские крепости, захваты кораблей в гаванях, словом, не одна сотня лет тайных операций, которым позавидует любой спецназ. Не может быть, чтобы все это было выдумками романистов! Или дело в том, что в Старом Свете привыкли воевать по правилам, точнее – по иным правилам, а корсары, флибустьеры, берберские пираты и прочие рыцари внезапных рейдов и лихих ночных атак остались на других морях?
Атаку на английские корабли, стоящие в гавани Варны, предполагалось начать с диверсии, на грани авантюры. «Одесса», замаскированная под британский пароход «Спитфайр», входит на рейд, имея на буксире турецкий барк. Благо оба корабля знакомы тем, кто несет охранную службу.
Несчастный парусник за эти несколько дней приобрел поистине жалкий вид. Грот-мачты нет, рангоут в беспорядке, русленя выворочены, в фальшборте зияют проломы. Барк с его опасным грузом (почти десять тонн пороха и сто пятьдесят килограммов тротила) следовало поставить как можно ближе к военным кораблям. После чего «Одесса» рубит буксир и оттягивается вглубь бухты. Команда барка на глазах у всех спускает шлюпку и гребет к пароходу. Наглость – как известно, второе счастье: если кто-то и заподозрит неладное, проверить эти подозрения он уже не успеет. Да и с чего, спрашивается, паниковать? Варна – глубокий тыл, ее гавань надежно охраняется со стороны моря.
Брандвахтенную службу несет вооруженный пароход – встречает и осматривает подходящие суда, при необходимости подавая сигнал выстрелом из пушки. И если покалеченный барк и псевдо-«Спитфайр» еще могут обмануть бдительность англичан, то уж минные катера они точно не пропустят, обязательно поднимут тревогу. О брандвахте следовало побеспокоиться команде Белых.
* * *
Сторожевое судно – маленький колесный «Баньши», вооруженный двумя шестифунтовыми пушчонками, взяли с налета. Англичане сами подставились – вместо того чтобы выслать шлюпку с досмотровой партией, они беспечно подошли к борту «Одессы», обменялись несколькими фразами с Чарчером (возле инженера-механика стоял Лютйоганн, упирая в бок англичанину ствол «люгера»), а дальше…
Никакого «дальше» у британских моряков не было. Sorry, джентльмены, но вот именно сегодня нет никакого настроения брать пленных. Ничего личного, просто так сложилось – счет времени идет на секунды, и к тому же нельзя допустить ни малейшего шума.
На штурм пароходика группа Белых шла в полном составе. Десять стволов с глушителями мгновенно очистили палубу; в люки полетели гранаты со слезоточивым газом, и это оказалось самым серьезным просчетом атакующих. Нет, англичане, как и ожидалось, полезли наверх люков, и все до одного легли, но вот потом начались неприятности.
