– Ты почему пнул меня?! – заорал Снифф, ощетинив усы.
– Что вы делаете? – спросила Муми-мама, выглянув из гостиной. – Вы чем-то расстроены?
– Папа читает вслух про свою жизнь, – объяснил Муми-тролль (подчеркнув слово «свою»).
– Ну и как, нравится? – спросила мама.
– Захватывающе! – ответил ее сын.
– Ты совершенно прав, – поддержала его мама и сказала, обращаясь к папе: – Не читай только того, что может дать малышам неправильное представление об их родителях. Говори вместо этого: «многоточие»… Дать тебе трубку?
– Не разрешай ему курить! – завопил Снифф. – Тетка Хемулихи говорила, что от курения начинают дрожать лапы, желтеет морда и лысеет хвост!
– Ну-ну, не огорчайся! – успокоила малыша Муми-мама. – Муми-папа курил всю свою жизнь и не пожелтел, не облысел, да и лапы у него не дрожат…
Она зажгла трубку папы, отворила окно и, напевая, вышла на кухню – сварить кофе.
В открытое окно веранды ворвался с моря вечерний прохладный ветерок.
– Как вы могли забыть Шнырька, когда спускали пароход на воду? – упрекнул Муми-папу Снифф. – Навел он когда-нибудь порядок в своей коллекции пуговиц?
– Разумеется, он не раз наводил потом порядок, – ответил папа. – Он все время изобретал новую систему для своей коллекции. Раскладывал пуговицы по цвету или по величине, по форме или по материалу, а то и в зависимости от того, насколько они ему нравились.
– Вот здорово! – мечтательно произнес Снифф.
– Меня лично огорчает то, что моему папе измазали всю пижаму этим желе, – заметил Снусмумрик. – В чем же он потом спал?
– В моих пижамах, – ответил Муми-папа, пуская большие клубы дыма к потолку.
Снифф зевнул.
– Может, на летучих мышей поохотимся? – предложил он.
– Давайте! – поддержал его Снусмумрик.
– Пока, папа! – сказал Муми-тролль.
Оставшись один, Муми-папа взял ручку и, немного поразмыслив, снова принялся писать о своей молодости.
На следующее утро тетка Хемулихи проснулась в зверски хорошем настроении. Разбудив нас в шесть часов, она громко протрубила:
– Доброе утро! Доброе утро! Доброе утро! Возьмемся за дело! Сначала небольшое состязание – будем штопать носки: я только что заглянула в ваши ящики. Затем в награду несколько воспитательных игр. Это так полезно. А что у нас сегодня для укрепления здоровья?
– Кофе, – сказал Шнырёк.
– Каша, – сказала тетка. – Кофе пьют только в старости и еще когда страдают трясучкой.
– А я знаю одного, который умер от каши, – пробормотал Юксаре. – Она попала ему в горло, и он подавился.
– Любопытно, что сказали бы ваши папы и мамы, если бы видели, как вы пьете кофе, – заметила тетка Хемулихи. – Они бы заплакали. И вообще, как обстоит дело с вашим воспитанием? Вы воспитаны или нет? А может, вы так и родились трудновоспитуемыми?
– Я родился при самом необыкновенном сочетании звезд, – воспользовавшись случаем, вставил я. – Меня нашли в маленькой ракушке, дно которой было выстлано бархатом!
– Не желаю, чтобы меня воспитывали, – очень отчетливо произнес Фредриксон. – Я – изобретатель и делаю что хочу.
– Извините, – воскликнул Шнырёк, – но мои папа и мама вообще не плачут! Они погибли во время генеральной уборки!
– Ха! – сказал Юксаре, с угрожающим видом набивая свою трубку. – Терпеть не могу распоряжений. Они напоминают мне о стороже в парке.
Тетка Хемулихи долго нас рассматривала и после этого медленно протянула:
– С этого дня заботиться о вас буду я!
– Тетенька, не надо! – закричали мы хором.
Но она, покачав головой, твердым голосом произнесла:
– Это мой нехемульский Долг.
После этих страшных слов она исчезла, без сомнения, для того, чтобы выдумать еще какую-нибудь новую воспитательную чертовщину.
Невероятно жалея друг друга, мы заползли в палатку на корме.
– Клянусь моим хвостом – никогда и никого больше не буду спасать в темноте! – воскликнул я.
– Правильно, – сказал Юксаре. – Эта тетка способна почти на все. В любой момент она может швырнуть мою трубку за борт или запрячь меня в работу! Она может придумать все что угодно!
– Может, вернется Морра? – с надеждой в голосе прошептал Шнырёк. – Или кто-нибудь другой, кто будет так добр и съест ее? Извините! Я нехорошо сказал?
– Пожалуй, – ответил Фредриксон и немного погодя добавил: – Но в этом что-то есть.
Мы погрузились в молчание, глубоко соболезнуя самим себе.
– Скорее бы стать взрослым! – разразился я наконец. – Взрослым и знаменитым! Тогда можно будет запросто справиться с этой теткой.
– А как стать знаменитым? – спросил Шнырёк.
– По-моему, довольно легко, – ответил я. – Нужно только сделать то, чего никто другой до тебя не додумался… Или что-то старое на новый лад…
– Что например? – спросил Юксаре.
– Например, летающий речной пароход, – пробормотал Фредриксон, и его маленькие глазки засветились удивительным блеском.
– Не думаю, что быть знаменитым приятно, – сказал Юксаре. – Может, только в самом начале, а потом это кажется совершенно обычным; под конец же от этого становится просто худо: точь-в-точь как бывает, когда долго катаешься на карусели.
– А что это такое? – спросил я.
– Машина, – ответил оживленно Фредриксон. – Вот так она работает. – И он достал ручку и бумагу.
Меня никогда не переставала удивлять такая глубокая, феноменальная преданность Фредриксона машинам. Они околдовали его. Я же, наоборот, ничего в них не находил. Водяное колесо – это еще куда ни шло, но даже обыкновенная застежка «молния» вызывает у меня недоверие. Юксаре знал одного, у которого брюки застегивались на молнию. И вот однажды эту молнию заело, и она никогда больше не открывалась. Вот ужас!
Как раз когда я собирался поделиться с другими своими размышлениями о застежках «молниях», мы услыхали какой-то очень странный звук. Он напоминал глухое и отдаленное лязганье жестяной трубы.
И несомненно, нас очень насторожил.
Фредриксон выглянул из палатки и мрачно произнес лишь одно-единственное слово:
– Клипдассы!
Здесь, может быть, уместно кое-что объяснить (бо «льшую часть, конечно, каждая разумная личность поймет, но на всякий случай). Пока мы собирались с духом в палатке, течение тихо вынесло «Морской оркестр» в дельту реки, населенной клипдассами. Клипдассы – общительные животные, которые ненавидят одиночество. Под речным дном они вырывают клыками каналы и образуют там, внизу, целые колонии. У клипдассов есть щупальца, которые оставляют после себя чуть клейкий след, поэтому многие называют их клейкдассами или клейклапами.
