Не пугайтесь, если случится что-нибудь удивительное!
– А что случится? – спросил Клипдасс.
– Что угодно, – ответила Дочь Мюмлы. – И это самое интересное.
Мы вошли в сад. Он был дикий, заросший, какой-то небрежно буйный.
– Извините, а дикие звери здесь водятся? – спросил Шнырёк.
– Гораздо хуже, – прошептала Дочь Мюмлы. – Пятьсот процентов гостей бесследно исчезает! Просто жуть. Ну, я пошла. Привет!
Мы осторожно последовали за ней. Дорога извивалась между густых кустов и была похожа на длинный зеленый туннель, наполненный таинственным полумраком…
– Стойте! – воскликнул Фредриксон, навострив уши.
Дорога обрывалась у пропасти. А внизу, в расселине (нет, об этом просто страшно говорить), висело и таращило на нас глаза что-то мохнатое, с длинными шевелящимися ногами, – это был огромный паук.
– Ш-ш-ш!.. Поглядим, злой ли он, – прошептал Юксаре и бросил вниз несколько маленьких камешков. Тогда паук замахал ногами, словно ветряная мельница крыльями, и завертел глазами (ведь они у него крепились на стерженьках).
– Он искусственный! – заметил с изумлением Фредриксон. – Ноги из стальной спирали! Хорошо сделан.
– Извините, но, по-моему, так шутить не годится, – сказал Шнырёк. – На свете и без того хватает действительно страшного и опасного!
– Ах, эти иностранцы! – вздохнул Фредриксон и пожал плечами.
Я был глубоко потрясен, не столько пауком, сколько вовсе не королевским поведением Самодержца.
У следующего поворота тоже висел плакат.
ТЕПЕРЬ-ТО УЖ ВЫ ИСПУГАЕТЕСЬ!
– обещал он.
«Как может король так ребячиться? – взволнованно подумал я. – Это несолидно, в особенности, если королю сто лет! Ведь нужно дорожить восхищением своих подданных. Нужно внушать уважение!»
Тут мы подошли к искусственному озеру и стали пристально разглядывать его.
У берега стояло несколько корабликов, украшенных флагами Самодержца. Над водой склонялись приветливые деревья.
– Невероятно, – пробормотал Юксаре и забрался в ярко-красный кораблик с голубыми поручнями.
Мы успели доплыть до середины озера, когда король устроил нам еще один сюрприз. Рядом с корабликом забила сильная струя воды, которая нас хорошенько окатила. Вполне понятно, что Шнырёк закричал от страха. Прежде чем мы доплыли до берега, нас окатило еще четыре раза, а на берегу висел еще один плакат, утверждавший:
ТЕПЕРЬ ВЫ ХОРОШЕНЬКО ПРОМОКЛИ!
Я совершенно растерялся, мне было очень стыдно за короля.
– Странный садовый праздник, – пробормотал Фредриксон.
– А мне он нравится! – воскликнул Юксаре. – Видно, этот Самодержец симпатичный. Он совсем не чванится!
Я выразительно взглянул на Юксаре, но сдержался и не сказал ничего.
Мостики, по которым нам предстояло перейти целую систему каналов, были ломаные или коварно склеены из картона, здесь и там нам приходилось балансировать по гнилым стволам деревьев или по висячим мостикам из старых шнурков и обрывков веревки. Однако ничего особенного с нами не случилось, не считая того, что Клипдассу пришлось постоять вниз головой на илистой отмели, но это, судя по всему, только взбодрило его.
Вдруг Юксаре воскликнул:
– Ха-ха! На этот раз они нас не проведут.
Он подошел к большому чучелу быка и похлопал его по морде. Можете себе представить наш ужас, когда бык, издав дикий рев, опустил рога (к счастью, обмотанные тряпкой) и с такой силой швырнул Юксаре, что тот, описав красивую дугу, упал на розовый куст.
И тут мы, к нашей досаде, обнаружили, конечно, новый плакат, с триумфом извещавший:
ЭТОГО ВЫ НИКАК НЕ ОЖИДАЛИ!
На этот раз я решил, что Самодержец был все же не лишен чувства юмора.
Постепенно мы стали привыкать к сюрпризам. Мы брели все дальше и дальше по дремучему саду короля, пробирались сквозь густые заросли, всевозможные потайные укромные местечки, под водопадами и над пропастями с искусственными кострами. Однако король придумал для своих подданных не только западни и страшилища на стальных пружинах. Если хорошенько поискать под кустами, в расселинах и дуплах, можно было найти гнезда с раскрашенными и позолоченными яйцами. На каждом яйце была красиво выведена цифра. Я нашел яйца 67, 14, 890, 223 и 27. Это была королевская лотерея Самодержца. Вообще-то я не люблю лотереи, потому что ужасно расстраиваюсь, если не выиграю, но искать яйца мне понравилось. Больше всех нашел Клипдасс, и нам стоило больших трудов уговорить его не есть их, а поберечь до раздачи выигрышей. Фредриксон занял почетное второе место, за ним шел я, а под конец – Юксаре, слишком ленивый, чтобы искать, и Шнырёк, который искал бессистемно и беспорядочно сновал вокруг.
И тут мы нашли длинную пеструю ленту, привязанную бантиками к деревьям. Большой плакат сообщал нам:
СЕЙЧАС ВАМ БУДЕТ УЖАСНО ВЕСЕЛО!
Послышались радостные возгласы, выстрелы и музыка; посреди сада веселье было в самом разгаре.
– Я, пожалуй, останусь здесь и подожду вас, – опасливо сказал Клипдасс. – Похоже, там слишком шумно!
– Ладно, – сказал Фредриксон. – Только смотри не потеряйся.
Мы остановились на краю большой зеленой лужайки, где собралась целая толпа подданных короля. Они катались с горок, кричали, пели, кидали друг в друга шарики-хлопушки и ели сахарную вату. Посреди поляны стояло круглое строение, а на нем много белых лошадей с серебряной упряжью. Сооружение крутилось, изнутри доносилась музыка, а на крыше развевались флажки.
– Что это такое? – восхищенно воскликнул я.
– Карусель, – ответил Фредриксон. – Я делал чертеж такой машины и показывал тебе, разве ты не помнишь?
– Но чертеж выглядел совсем по-другому. Ведь здесь лошади, серебро, флажки и музыка.
– И подшипники, – сказал Фредриксон.
– Не угодно ли господам соку? – спросил рослый хемуль в нелепом переднике (я всегда говорил, что у хемулей абсолютно нет вкуса). Он налил нам по стакану сока и многозначительно сказал: – Вам нужно поздравить Самодержца. Сегодня ему исполняется сто лет!
Со смешанным чувством взял я стакан и обратил свой взор на трон Самодержца. Король был весь сморщенный и вовсе не походил на меня. Что я испытывал при этом: разочарование, а может быть, облегчение? Момент, когда глядишь на трон, торжественный и важный. У каждого тролля должно быть то, на что он может смотреть снизу вверх (и, разумеется, то, на что он смотрит сверху вниз), то есть нечто, вызывающее благоговение и благородные чувства. И что же я увидел – короля с короной набекрень, цветами за ухом, короля, хлопавшего себя по коленкам и так сильно отбивавшего ногой такт, что трон качался. У трона стояла туманная сирена, в которую король трубил каждый раз, когда хотел обратиться к кому-нибудь из подданных. Нужно ли говорить, что я был ужасно смущен и удручен.
