На самом краю лужайки мы нашли Клипдасса; зарывшись в мох, он спал.
– Привет! – сказал я. – Ты не собираешься получить свои выигрыши?
– Выигрыши? – заморгал глазами Клипдасс.
– Ведь ты нашел дюжину яиц.
– Я их съел, – застенчиво сказал Клипдасс, – ведь мне нечего было делать, пока я вас ждал.
Я долго думал о том, что выиграл Клипдасс и кто забрал вместо него его выигрыши. Может быть, Самодержец приберег их до своего следующего столетия.
Муми-папа перелистнул страницу и сказал:
– Шестая глава.
– Подождите немного, – попросил Снусмумрик. – Моему папе нравилась эта Мюмла?
– Еще бы! – отвечал Муми-папа. – Они носились повсюду вдвоем и хохотали, когда надо и не надо.
– Она нравилась ему больше, чем я? – спросил Снусмумрик.
– Но ведь тогда тебя еще не было, – ответил Муми-папа.
Снусмумрик фыркнул. Он надвинул шляпу на уши и уставился в окно.
Взглянув на него, Муми-папа поднялся, подошел к угловому шкафу и долго рылся на верхней полке. Вернувшись, он положил перед Снусмумриком длинный блестящий акулий зуб.
– Я тебе его дарю, – сказал он. – Твоему папе он очень нравился.
Снусмумрик взглянул на акулий зуб.
– Хороший, – сказал он. – Я повешу его над своей кроватью. А папа сильно ушибся, когда бык швырнул его в тот розовый куст?
– Да нет, – ответил Муми-папа. – Юксаре был мягкий, как кот, и потом, рога быка ведь были обвязаны тряпкой.
– А что стало со всеми призами? – спросил Снифф. – Трамвайчик стоит в гостиной под зеркалом, а где остальные?
– Так вот, шампанского у меня никогда не было, – задумчиво сказал Муми-папа. – Поэтому мутовка до сих пор лежит в ящике кухонного стола.
А колечко дыма с годами растаяло.
– А искусно украшенная ручка шарманки? – воскликнул Снифф.
– Что ж, – сказал Муми-папа. – Если бы я знал, когда у тебя день рождения! Но твой папа так и не обзавелся календарем.
– Но ведь у меня есть именины! – взмолился Снифф.
– Хорошо, ты получишь в этот день загадочный подарок, – сказал Муми-папа. – Помолчите, я буду читать дальше.
Шестая глава,
в которой я основываю колонию и переживаю кризис, а также призываю привидение на остров Ужасов
Я надолго запомню утро, когда Фредриксон получил телеграмму.
Мы сидели в навигационной каюте «Морского оркестра» и пили кофе.
– Я тоже хочу кофе, – сказал Клипдасс и стал пускать пузыри в свой стакан с молоком.
– Ты еще маленький, – ласково пояснил Фредриксон. – Между прочим, через полчаса тебя с пакетботом отправят к маме.
– Надо же! – спокойно сказал Клипдасс и продолжал пускать пузыри в молоко.
– А я останусь у вас! – крикнула Дочь Мюмлы. – Пока не вырасту. Послушай, Фредриксон, ты не можешь изобрести что-нибудь такое, от чего мюмлы вырастают ужасно большими?
– С нас хватит и маленькой мюмлы.
– Мама тоже так считает, – призналась она. – Знаете ли вы, что я появилась на свет в маленькой раковине, и когда мама нашла меня в своем аквариуме, я была не больше водяной блохи?
– Вот ты и опять обманываешь нас, – сказал я. – Мне очень хорошо известно, что каждый появляется на свет из своей мамы, а сперва сидит в ней, как семечко в яблоке. И потом, мюмлу нельзя держать на борту – она приносит несчастье!
– Ерунда, – беспечно возразила Дочь Мюмлы, отпивая еще один большой глоток кофе.
Мы привязали к хвосту Клипдасса бумажку с адресом и поцеловали его в мордочку.
– Передай привет маме, – велел Фредриксон. – Да, и не грызи пакетбот.
– Не буду, – радостно пообещал Клипдасс и отправился в путь, а Дочь Мюмлы пошла присмотреть, чтобы он благополучно сел на пароход.
Фредриксон расстелил на столе навигационной каюты карту мира, когда в дверь постучали и зычный голос сообщил:
– Телеграмма! Телеграмма-молния Фредриксону!
За дверью стоял рослый хемуль из королевской гвардии Самодержца. Фредриксон, сохраняя самообладание, надел капитанскую фуражку и с серьезным видом прочитал вслух:
«Нашего сведения дошло фредриксон прирожденный изобретатель точка просим направить талант службу самодержцу восклицательный знак ответ срочно точка».
– Извините меня, но этот король не шибко грамотен, – сказал Шнырёк, умевший читать только на своей кофейной банке (Maxwell House Coffe high grade one pound
[10] и так далее. Коробка, ясное дело, была голубая).
– В телеграмме-молнии предлоги никогда не пишутся, – объяснил Фредриксон. – Их некогда вставлять. Наоборот, это отличная телеграмма.
Он достал щетку для волос, лежавшую за нактоузом, и принялся драть свои уши с такой силой, что пучки волос разлетались по всей навигационной каюте.
– Можно я поставлю предлоги в твоей телеграмме? – спросил Шнырёк.
Фредриксон не слушал его. Что-то бормоча, он стал чистить брюки.
– Послушай-ка, – осторожно сказал я, – если ты будешь изобретать разные там штуки Самодержцу, мы не сможем плыть дальше, верно же?
Фредриксон издал неопределенный звук.
– А на изобретения понадобится долгое время, правда ведь? – продолжал я.
Фредриксон ничего не ответил, и я в полном отчаянье воскликнул:
– Ведь ты хочешь стать искателем приключений, правда?
Но Фредриксон ответил:
– Я хочу быть изобретателем. Хочу изобрести летающий речной корабль.
– А как же я? – спросил я.
– Ты можешь вместе с остальными основать колонию, – дружелюбно сказал он и исчез.
В тот же день Фредриксон, а вместе с ним и «Морской оркестр», поселились в парке Сюрпризов. На берегу одиноко осталась стоять одна лишь навигационная каюта. По приказу Самодержца речной пароход доставили на поляну развлечений и сделали из этого всего большой секрет, восторженные подданные короля с усердием построили вокруг парохода восемь новых стен из булыжников.
Множество телег доставили сюда инструменты – тонны шарикоподшипников и километры пружины из стальной проволоки. Фредриксон пообещал Самодержцу, что станет по вторникам и четвергам изобретать всякие забавные штуки – пугать подданных, а в прочие дни он был волен заниматься своим летающим речным пароходом.
