Когда я умолк, Фредриксон, слушавший меня очень внимательно и изредка, в нужных местах, помахивавший ушами, долго думал и наконец сказал:
– Удивительно! До чего удивительно!
– Конечно! – с благодарностью произнес я.
– А хемули просто отвратительны, – заявил Фредриксон и, рассеянно вытащив из кармана пакет с бутербродами, отдал мне половину, пояснив: – Ветчина!
Потом мы с ним немного посидели, глядя, как заходит солнце.
За время моей долголетней дружбы с Фредриксоном я не раз удивлялся тому, как он может успокаивать и убеждать, не произнося сколько-нибудь значительных и громких слов. Хотя это может показаться странным, я все-таки намерен продолжить свой рассказ.
К моему вящему удовольствию, день кончился чудесно, и я рекомендую каждому, у кого неспокойно на душе, посмотреть на искусно сделанное водяное колесо, которое стрекочет посреди ручья.
Искусству изготовлять такие колеса я научил позднее моего сына Муми-тролля. (Это делается так: вырезают два маленьких колышка и втыкают их в песчаное дно ручья на некотором расстоянии друг от друга. Затем находят четыре длинных листа и протыкают их прутиком, чтобы они вместе составили что-то вроде звездочки. Эту несложную конструкцию укрепляют двумя тоненькими веточками. Под конец прутики с листочками осторожно кладут на распорки, и водяное колесо начинает вертеться.)
Когда в лесу совсем стемнело, мы с Фредриксоном вернулись на мой зеленый лужок и легли спать. Мы провели ночь на веранде моего дома, хотя Фредриксон об этом и не подозревал. Во всяком случае мне стало совершенно ясно, какой будет узор у столбиков перил (в виде сосновых шишек), я знал, как надо сконструировать лестницу, ведущую на верхний этаж. Я был уверен в том, что дом готов. И мне больше не надо было думать об этом.
Единственное же, что имело значение: я нашел своего первого друга и таким образом для меня началась настоящая жизнь.
Вторая глава,
где я ввожу в свои мемуары зверька по имени Шнырёк
[4] и Юксаре, представляю читателям дронта Эдварда и даю яркое описание речного парохода «Морской оркестр» и его несравненной команды
В то утро, проснувшись, я увидел, что Фредриксон закидывает в ручей сеть.
– Привет! – поздоровался я. – Здесь водится рыба?
– Нет! – ответил Фредриксон. – Это – подарок ко дню рождения.
Реплика была совершенно в духе Фредриксона. Он просто хотел сказать, что рыболовную сеть получил в подарок от племянника, который сам сплел ее и очень огорчился бы, если бы сеть не побывала в воде. Слово за слово, и я узнал, что племянника зовут Шнырёк и что родители его погибли во время генеральной уборки. Этот зверек жил теперь в банке из-под кофе, ну, той, что голубого цвета, и коллекционировал, главным образом, пуговицы. Рассказ Фредриксона не отнял много времени, а, впрочем, может, и отнял?! Но сам Фред-риксон никогда и не поведал бы больше за один раз.
Затем он поманил меня легким движением уха и повел в лес. Когда мы подошли к кофейной банке Шнырька, Фредриксон вытащил кедровый свисток с горошиной внутри и трижды свистнул. Крышка от банки моментально отскочила, оттуда выпрыгнул Шнырёк и кинулся к нам.
– Доброе утро! – с нескрываемой радостью закричал он. – Вот здорово! Как раз сегодня ты и собирался устроить мне большой сюрприз? Кто это с тобой? Какая честь для меня! Жаль, что я не успел еще прибрать в банке…
– Не смущайся! – сказал Фредриксон. – Это Муми-тролль.
– Здравствуйте! Добро пожаловать! – закричал Шнырёк. – Я сейчас… Извините, мне надо взять с собой кое-какие вещи…
Он исчез в своей банке, и мы услышали, как отчаянно он там роется. Через некоторое время Шнырек снова появился с фанерным ящичком под мышкой, и дальше мы пошли уже втроем.
– Племянник! – произнес вдруг Фредриксон. – Ты умеешь писать красками и рисовать?
– Еще бы! – воскликнул Шнырёк. – Однажды я нарисовал карточки всем моим кузинам! Каждой по карточке, с указанием места за праздничным столом. Может, и тебе надо нарисовать такую глянцевую шикарную карточку? Или написать какие-нибудь изречения? Извини, но что именно тебе нужно? Это связано с твоим сюрпризом?
– Это тайна, – ответил Фредриксон.
Тут Шнырёк так разволновался, что начал подпрыгивать; шнурок, которым был завязан ящичек, развязался, и на поросшую мхом землю вывалилось все его имущество: медные спиральки, резиновая подвязка, сережки, двойные розетки, сушеные лягушки, ножи для сыра, окурки сигарет, масса пуговиц и среди прочего – открывалка для минеральной воды.
– У меня был такой хороший шнурок, но он потерялся! Извините! – пропищал Шнырёк.
– Ничего-ничего, – успокоил Шнырька Фредриксон, складывая все снова в ящичек.
Потом он вынул из кармана обрывок веревки, перевязал ящичек, и мы пошли дальше. Поглядев на уши Фредриксона, я понял, что он переполнен своей тайной и очень волнуется. Наконец мы остановились возле зарослей орешника, и Фредриксон, повернувшись, серьезно посмотрел на нас.
– Твой сюрприз там? – благоговейно прошептал Шнырёк.
Фредриксон кивнул. Мы торжественно пробрались сквозь заросли и очутились на поляне. Посреди поляны стоял пароход, большой пароход! Широкий и устойчивый, такой же надежный и крепкий, как сам Фредриксон.
Я ничего не знал о пароходе, но меня тут же охватило какое-то мгновенное, доселе мне не знакомое сильное чувство, можно сказать, возникла идея парохода; мое сердце – сердце искателя приключений – гулко забилось, и на меня повеяло дыханием свободы. Я представил, как Фредриксон мечтал об этом пароходе, мысленно видел, как он чертил его, как шел каждое утро на поляну, чтобы его построить.
Должно быть, он занимался этим уже давно, но никому об этом не рассказывал, даже Шнырьку, и, опечалившись, я чуть слышно спросил:
– Как ты назвал пароход?
– «Морской оркестр», – ответил Фредриксон. – Так назывался сборник стихотворений моего брата. Слова будут написаны небесно-голубой краской.
Брат Фредриксона
– И это можно сделать мне, да? – прошептал Шнырёк. – Это правда? Клянешься хвостом? Извини, а что, если я выкрашу весь пароход в красный цвет? Можно? Тебе это понравится?
Фредриксон кивнул, только предупредил, чтобы племянник не закрасил ватерлинию.
