– Кофе готов.
Ларс подходит и вручает мне чашку. Я обхватываю ее ладонями.
– Увидела за окном что-то интересное?
Качаю головой, отпивая кофе:
– Нет, просто красиво.
Он обнимает меня за талию.
– Да, очень. Люблю этот вид.
– Вид на соседские дома? – смеюсь я.
– На открывающиеся перспективы, – отвечает Ларс. – На будущее.
Он сжимает мое плечо и уходит обратно на кухню.
Только я успеваю задуматься, почему Ларс готовит завтрак – разве это не женское дело? – как меня атакуют.
– Мама-мама-мама-мама-мама-мама!
Я умудряюсь удержать чашку в руках, но расплескиваю горячий кофе. Слава богу, на меня и на атакующего не попадает ни капли, но ковролин и окно залиты полностью.
Поворачиваюсь и вижу маленького мальчика в очках, с широченной улыбкой на лице. Но это какая-то странная улыбка, и я с испугом осознаю: лицо у него радостное, но взгляд направлен не на меня. Глаза за толстыми линзами очков смотрят куда-то вбок – на диван, на журнальный столик, на пол.
В пустоту.
– Ох, господи! – кричу я. – Ты что творишь?
Мальчик испускает нечеловеческий вопль. Это крик зверя, который страдает от боли, попал в западню или в клетку к хищнику – и притом полностью осознает свою участь. Пару раз в ресторанах и на улице я видела страшные детские истерики, но такого крика не слышала никогда. Отшатываюсь и потрясенно смотрю на него.
Ларс выбегает из кухни. Вместе с ним, почти кубарем скатившись по лестнице, в гостиной появляются Митч и Мисси.
Ларс решительно берет кричащего мальчика за плечи. Крепко держит его на расстоянии вытянутой руки, не притягивает к себе и не наклоняется ближе. Вместо этого он начинает тихо повторять одну и ту же фразу:
– Иди к реке, спустись к реке, иди к реке, спустись к реке…
Я отступаю в ошеломлении. Ко мне молча подходит Митч.
– Он всегда так? – шепотом спрашиваю я Митча.
Тот кивает, и мы оба продолжаем наблюдать. Наконец, спустя несколько мучительно долгих минут, крик переходит в плач. Потом наступает тишина.
Ларс медленно убирает руки с плеч мальчика.
– Митч, Мисси. – Он поворачивается к детям. – Отведите Майкла наверх. – Затем он смотрит на меня и, поджав губы, произносит: – Завтрак будет готов через пару минут.
Митч и Мисси, словно заботливые родители, подходят к Майклу с двух сторон, берут его за руки и ведут к лестнице. Волосы у детей одинакового цвета, все трое одного роста. Я смотрю, как они молча поднимаются по ступенькам.
Ларс смотрит на меня. Синие глаза прищурены; впервые я вижу в них отблеск гнева. Он не мигает, и до меня вдруг доходит, что его злость направлена вовсе не на ребенка.
Он зол на меня.
– Катарина, – наконец произносит Ларс, – что с тобой такое, черт возьми?!
Глава 14
И снова я не успеваю ответить: сон заканчивается. Я просыпаюсь у себя дома.
Вокруг темно и тихо. Бросаю взгляд на маленький будильник с зеленой подсветкой, стоящий около кровати. Четыре утра. Рядом со мной довольно мурлычет Аслан.
Я переворачиваюсь, поправляю одеяло и пытаюсь уснуть.
– Просто глупый сон, – шепчу я Аслану. – Это всего лишь сны, они ничего не значат.
Но они так похожи на реальность. Все ощущения, которые я испытываю в этом вымышленном мире, кажутся настоящими. Я помню, как уютно мне было в стеганом халате. Помню поцелуй Ларса, прикосновения теплых и мягких губ. Перед глазами по-прежнему стоит заснеженный газон. Кофе горчит на языке.
Я вижу трех малышей.
Два ангелочка. И другой, жуткий ребенок.
«Нельзя так говорить, – думаю я, – мало ли что с ним произошло». У мальчика явно что-то не так с головой. Это сразу бросилось мне в глаза – его всего словно бы перекосило, взгляд блуждал…
А этот вопль. Никогда такого не слышала.
Но мальчик – да и все остальные: Ларс, Митч и Мисси – всего лишь плод моего воображения. Прихотливая игра моего разума. И если раньше я еще сомневалась на этот счет, то теперь моя уверенность непоколебима.
Потому что ни одна мать не может забыть собственного ребенка. Допустим, у меня действительно есть дети и этот мир – настоящий: какая из меня мама, если я умудрилась забыть о существовании Майкла?
Майкл – мой родной сын, это я знаю наверняка. Как и Митч, и Мисси. Непонятно, почему я в этом так уверена, однако факт остается фактом: в мире грез у меня трое детей. У нас с Ларсом. Все одного возраста, тройняшки. Это точно.
Я глажу Аслана по теплой шерстке. Вот он, под моей ладонью, живой и настоящий. Я стараюсь сосредоточиться на этом простом ощущении.
Пора оставить выдуманный мир в покое. Мне надо хорошенько выспаться.
Закрываю глаза и постепенно проваливаюсь в глубокий темный сон без сновидений.
* * *
Позже во время ланча Фрида убегает по своим делам, а я сижу в магазине и листаю газету.
Рассеянно проглядываю очередную статью о кубинском перевороте – сенатский комитет пришел к выводу, что в Госдепе кто-то определенно знал о готовящейся акции, но не поставил в известность начальство, – и перехожу к спортивному разделу. Отличная новость: после четырехдневной задержки, вызванной проливными дождями, вчера в Сан-Франциско наконец-то состоялась шестая игра Мировой серии. «Джайентс» выиграли и сравняли счет: три – три. «Грег наверняка вне себя от радости», – думаю я, бегло просматривая подробности игры. Снова начинаю сочинять книжку: про этот матч и про то, как болельщики в Сан-Франциско – включая самого Грега, разумеется, – были с лихвой вознаграждены за долгое терпеливое ожидание.
Через некоторое время я откладываю газету в сторону. Поддавшись минутному порыву, поднимаю телефонную трубку и набираю номер тетушки Мэй. Гонолулу очень далеко отсюда. Фрида открутит мне голову за международный звонок с рабочего телефона, но меня это не беспокоит.
– Какая честь! Чем обязаны? – спрашивает мама, услышав мой голос.
Я смеюсь:
– Ничем. Я просто соскучилась, мам. Очень хочу тебя увидеть.
– Я тоже. Поездка удалась на славу, но, кажется, я домоседка. – Она умолкает на секунду. – Я скучаю по дому. И по тебе.
Раздается звон дверного колокольчика, в магазин заходит посетитель. Женщина в голубой шляпке и костюме, похожем на тот, в котором я красовалась на фотографии у Ларса в офисе. Ха, тоже хочет быть как Джеки Кеннеди, да?
Женщина ведет за руку маленькую девочку, может быть, чуть старше, чем мои выдуманные дети. У малышки белокурые косички, розовое платье и кофта с жемчужными пуговицами. Сначала она косится в сторону, потом смотрит в пол.
