А эти двое не просто тянутся ко мне, они ждут ответной ласки. От этого открытия сердце начинает биться чуть быстрее.
В конце концов я выпускаю их из рук и спрашиваю:
– Ну как, вы хорошо повеселились?
– Замечательно! – отвечает Мисси. – Я выиграла первую игру, а папа вторую.
– А я забил страйк! – подхватывает Митч, прыгая от радости. – Сбил все кегли одним ударом!
– Какие же вы у меня молодцы! А где папа и Майкл?
– Наверху, – говорит Мисси. – Папа купает Майкла.
Купать ребенка в середине дня – это странно. Поднимаюсь по лестнице, стучу в дверь ванной:
– Это я.
– Заходи! – откликается Ларс. Он медленно и ритмично поливает Майкла водой из двух пластиковых чашек. Крохотные круглые позвонки выпирают на узкой спине, как бусины под кожей. Глаза Майкла закрыты, он улыбается и что-то мычит. Вопросительно смотрю на Ларса.
– Он начал тревожиться, – тихо отвечает Ларс на мой невысказанный вопрос, – и мы пошли домой. Ты же знаешь, теплая вода его успокаивает.
Я киваю, но не потому, что знаю об этом способе успокоения детских нервов, а потому, что сама часто так расслабляюсь. Теплая ванна помогает отогнать дурные мысли. Горячий пар, тихий плеск воды действуют умиротворяюще, с ними ничто не сравнится.
– Как провела время? – спрашивает Ларс.
– Хорошо… – Я сажусь на опущенную крышку унитаза и осматриваюсь по сторонам. Эта ванная меньше, чем у нас с Ларсом. Над умывальником висят такие же шкафчики со скошенными дверцами, только здесь они белого цвета. Стены выкрашены в небесно-голубой, на дальней стене – белые переводные картинки в виде рыбок, над ними наклеены пузырьки. Раковина, ванна и унитаз нежно-голубые, а пол покрыт блестящей белой плиткой.
Смотрю, как струйки воды скатываются по спине Майкла.
– Я ездила в магазин, – наконец говорю я. – В наш с Фридой старый магазин.
Ларс смотрит на меня.
– В магазин? – Голос звучит ровно, и я не могу понять, какое впечатление на него произвели мои слова. – Он же закрыт.
Смотрю в зеркало над раковиной. Глаза у моего отражения усталые и больные.
– Она закрыла нашу книжную лавку на Перл-стрит. У нее шесть других магазинов, да и название сменилось, теперь это «Книги и газеты Фриды Грин». Я даже не смогла с ней увидеться, приехала в торговый центр, но ее там нет. И… – Я замолкаю. Наверное, вся эта речь кажется донельзя глупой. Ларс не сводит с меня глаз.
– Катарина, это случилось много лет назад. – Он опять поворачивается к Майклу. – Ты ведь сама прекрасно знаешь. Помнишь, что случилось?
Трясу головой.
– Не помню. Прости, Ларс, я не… я не… – Прикусываю губу, глядя на свое унылое отражение. – Я очень многое забыла.
– Родная. – Он по-прежнему говорит спокойно и ласково. – Это неудивительно.
– Ох, Ларс…
Я больше не могу справляться с напряжением. По щекам против воли катятся слезы.
Ларс поднимается и подходит ко мне. Ласково гладит по плечу.
– Все хорошо, любимая. Все хорошо. Я знаю, ты до сих пор переживаешь. Даже столько лет спустя.
– Что я наделала?
Он, конечно, считает, что это риторический вопрос. Но я хочу узнать правду.
– Ты поступила так, как сочла нужным, – говорит Ларс. – Ты сделала это ради семьи, ради ребенка… – Он касается пальцами моего подбородка, заглядывает мне в глаза. – Я знаю, что ты бросила все… ради нас… ради него… – Ларс говорит едва слышно и смотрит на Майкла, который по-прежнему бубнит себе под нос какую-то песенку и играет с двумя чашками. – Я знаю, чем ты пожертвовала ради нас. И я безгранично тебе благодарен за это, Катарина, поверь.
Иду в спальню, ложусь на кровать. Если усну здесь, то снова проснусь в своем привычном мире. Там, где все просто и понятно.
Но я не могу уснуть. Закрываю глаза, а толку никакого.
Неожиданно ко мне возвращаются воспоминания.
Как тогда, в зеленой ванной и в ресторане, где мы ужинали с клиентом Ларса и его женой. Мне вдруг вспоминаются подробности, о которых я раньше ничего не знала.
Это был плановый визит к гинекологу. Я даже помню дату – 6 июля 56-го года. Начался второй триместр беременности, мы с Ларсом ждали малыша под Рождество. Я переживала, что живот уже слишком большой для моего срока. Жаловалась врачам на усталость и подавленность, говорила, что готова родить прямо сейчас, хотя оставалось еще несколько месяцев.
– Давайте еще раз послушаем сердце, – сказал доктор Сильвер. – Теперь-то точно должны услышать.
Он приложил стетоскоп к моему животу, послушал, приложил с другой стороны, снова прислушался и опять выбрал другое место. Так продолжалось минут пять, и при этом он не проронил ни слова. Наконец он встал.
– Я вернусь через минуту, миссис Андерссон, – сказал мне врач. – Хочу позвать своего коллегу, доктора Энрайта.
Я лежала на кушетке, обливаясь потом от ужаса. Сердце не бьется. Он ничего не услышал и решил, что ребенок мертв. Хочет, чтобы коллега подтвердил.
Врачи снова вошли в кабинет, и доктор Энрайт принялся прикладывать стетоскоп к моему животу со всех сторон. Они переглянулись, кивнули друг другу, потом начали совещаться, отойдя в сторону. А я расплакалась, ничего не смогла с собой поделать. Как же сообщить об этом Ларсу, как сказать, что ребенок умер? Он же от горя с ума сойдет.
Врачи одновременно обернулись. Увидев мое выражение лица, доктор Сильвер взял меня за руку:
– Миссис Андерссон, не надо плакать. У нас хорошие новости. Позвольте, я поздравлю вас первым! Мы с доктором Энрайтом абсолютно уверены, что у вас будет двойня!
Домой я возвращалась словно на крыльях. Голова шла кругом от радости. Двойня! Как же нам повезло! Мы встретили друг друга в зрелом возрасте, когда оба уже отчаялись найти спутника жизни. Ведь все могло сложиться иначе: стоило мне повесить трубку чуть раньше, и Ларса бы уже никто не спас. Мы так идеально подошли друг другу, так быстро полюбили и поженились! А теперь еще и это! Просто сказка какая-то.
Я была твердо уверена, что у меня будут мальчик и девочка.
Тогда я еще работала в книжной лавке, но в тот день позвонила Фриде и сказала, что слишком устала после осмотра и пойду домой. Разумеется, про двойню я не упоминала. Мне безумно хотелось поделиться с ней, но первым эту новость должен был узнать Ларс, а не Фрида.
Вернувшись в нашу крохотную квартирку, я замесила белое бисквитное тесто и разделила его на две части. В одну миску я добавила пару капель красного пищевого красителя, а в другую – небесно-голубого. Разлила тесто по формам. Когда коржи испеклись и остыли, я сложила их вместе и щедро смазала торт белой глазурью.
Приготовила ужин: салат из свежих овощей, свиные отбивные, фаршированные сухарями и шпинатом, картофельное пюре. После ужина я поставила на стол тортик.
