Для чего леваку Чубайсу, противнику любой реакции, защитить от революции термидор? Пожалуй, ответ на поверхности, его озвучил сам Анатолий Борисович:
«Коммунисты того времени были полноценным боевым отрядом проле тариата, задачей которого была всеобщая национализация, уничтожение конвертируемости рубля, запрет частной собственности, превращение ее в уголовное преступление, как и в советские времена.
Это неизбежно разрушило бы экономику и привело к тяжелейшим социально-политическим последствиям, возможно, к реальной гражданской войне. Я и тогда считал, и сейчас, хотя многое в моем мировоззрении изменилось, что это был исторический выбор, и тот факт, что Россия его прошла, предопределил все остальное. Из позитивных моментов — у нас нет сейчас проблемы отделения от страны целых регионов, проблемы развала страны, а тогда она стояла всерьез.
И я считаю это не преувеличением, а реальностью. Сегодня этой проблемы не существует, но существуют другие развилки, они нам кажутся очень болезненными и действительно таковыми являются. Я разделяю подтекст вашего вопроса, но для того, чтобы рассуждать об этом, мы должны были пройти то, что прошли в 1996 году. Сегодняшний пушистый Зюганов — совершенно добрый дедушка, на которого без слез умиления смотреть невозможно. Если сравнить его с Зюгановым 1996 года — это два разных человека. Почему? А ровно потому, что Ельцин тогда встал и сказал: «Этого не будет», — и добился результата».
Однажды Дуня Смирнова призналась: боится, что агрессия выльется на улицы, и «они» перебьют друг друга. Вернее, не они, а мы. Ведь это же мы, да? Потому что мы — одна страна. Страна перебьет друг друга. И если это, не дай бог, случится, это будет как эпидемия.
— Ты не читал Жозе Сарамаго?
[8] — спрашивает Дуня. — Жозе Сарамаго — это мой любимый португальский писатель, нобелевский лауреат, который у нас блистательно переведен силами Александра Сергеевича Богдановского. У него есть роман «Слепота», по которому снят известный фильм, а сейчас я читаю роман «Прозрение». Сарамаго замечательно описывает, как в обществе происходит деградация, как общество дуреет. Сарамаго — левак, он весьма низкого мнения о правительстве, о государстве, он вообще низкого мнения о способностях одних людей управлять другими. Это проскальзывает во многих его романах и даже становится центральным сюжетом. То, как люди начинают друг друга подозревать, раздражать, как это выплескивается наружу, как тонкий слой цивилизационного лака с невероятной скоростью с них слетает…
Чубайс — летчик уже сбитый, но еще в воздухе. Чубайс всегда боялся, что его сметут. И ладно бы, если физически, но только не исторически! Ибо это стало бы смертью материализма. Диалектика… Либерал-империалист знает, что за ним придут. И заберут все. И жизнь. И историю. И панкетку Дуню. Вот эти — с мозолистыми руками.
Глава 9. Владислав Сурков. Взлет и падение кремлевского кардинала
Порывы ветра в сотни флейт, И дождь стучит в окно. Between the iron gates of fate, Другого не дано.
Б. Березовский
В этой книге представлены как минимум два больших поэта — Борис Абрамович Березовский и Владислав Юрьевич Сурков. Оба кардиналы русской политики, оба — злые гении Кремля. Когда указывают на обезличенную «кремлевскую башню», не верьте сказанному — лица есть, это лица Березовского и Суркова. Первый — воплощение демона, он уже давно не в политике, не в большом бизнесе и даже не жив. Со вторым сложнее — попавший в опалу, снятый с поста куратора внутренней политикой Сурков назначен модерировать рождение Империи — он технолог войны на Донбассе. Тут сразу приходит на ум гумилевская утопия, где поэты управляют государством. А поэт Владислав Юрьевич самый что ни на есть настоящий — нетривиальный, элегантный, склонный к декадентству фашиствующий эстет. Фашизм эстетический ему глубоко близок — его протеже Василий Якименко выпустил однажды брошюру «Гламурный фашизм», в которой поюродствовал на тему Эдуарда Лимонова, баркашовцев, присовокупив к ним и ультралибералов. Видел ли шеф эту работу? Я думаю, что если видел, то тайно завидовал — именно его, Суркова, так не хватает на глянцевых страницах рядом со скандальным, как принято говорить в прессе, писателем. А либералы? Ну какие они гламурные и тем более фашисты? Даже с большой натяжкой. Вася, ты не прав…
БУДЕМ КАК ВСЕ (Музыка и слова Владислава Суркова)
Наш хозяин — Денница, мы узнаем его стиль. К Рождеству вместо снега он посылает нам пыль. Мы плетемся в обозе его бесконечной орды. Я буду, как ты, ты будешь, как он, мы будем, как все.
Он всегда впереди — в алом шелке, на бледном коне, Мы за ним по колено в грязи и по горло в вине, И вдоль нашей дороги пылают дома и мосты. Я буду, как ты, ты будешь, как он, мы будем, как все.
Пусть тебя не смущает обещанный к завтраку суд. Бог простит и себя, и его, и сто тысяч Иуд. Так до встречи в раю, где цветут ледяные цветы. Я буду, как ты, ты будешь, как он, мы будем, как все
[9].
Бледные кони, орда и ледяные цветы… Это могучая поэзия. А Денница — одно из имен падшего ангела, сатаны. Многие СМИ рискнули предположить, что Сурков имел в виду Владимира Путина. Так ли? И да и нет. Сурков, скорее, обращается к образам, что онтологичнее, чем действующий президент. Как в библейском Апокалипсисе: «Кто подобен зверю сему? И кто может сразиться с ним?» (Откр., 13: 3–4). Сурков сражается одновременно сам с собой — таким, какой он есть, и с той личиной, под которой ему приходится действовать.
Кремлевский царедворец, декадент, интриган и поэт Владислав Юрьевич родился 21 сентября 1964 года в Солнцеве, не в знаменитом, подмосковном, как иногда неверно утверждают, а в Солнцеве, что в Липецкой области. Да и то номинально — первые пять лет своей жизни Владислав Сурков прожил в Чечено-Ингушской АССР. В 1959 году его будущая мать, выпускница Тамбовского педагогического института Зоя Антоновна Суркова, по распределению была направлена на работу школьным учителем в село Дуба-Юрт Чечено-Ингушской АССР, где познакомилась с учителем младших классов Юрием… Данилбековичем Дудаевым, за которого вскоре и вышла замуж. Об отце, хотя вместе они прожили мало, стоит сказать отдельно — он тоже персонаж словно из приключенческого романа. Через три года после рождения Славика, в 1967 году, Юрий Дудаев получил работу на грозненском телевидении, и семья переехала из Дуба-Юрта в Грозный, но семейная идиллия продлилась не долго — вскоре отец уехал в Ленинград поступать в военное училище, попал служить в ГРУ, участвовал в ряде специальных операций во Вьетнаме. В семью Юрий Дудаев уже не вернулся. Ну, бывает, не вернулся и не вернулся, однако такой отец — мечта для многих мальчишек!
