По мнению Золотарева, никто, кроме него и Хакамады, не ожидал провала предвыборной кампании ПЭС: «Хакамада, как руководитель аппарата, была близка к пониманию того, насколько не обеспечена предвыборная кампания. Она знала лучше всех, что реально представляют собой десятки организаций ПЭС на местах. Ощущение блефа возникало всегда, особенно при близком знакомстве с делами партии. Это блеф, не подтвержденный ничем».
На внеочередном съезде ПЭС, посвященном итогам выборов, конфликт Константина Борового и Ирины Хакамады стал очевиден для всех. Боровой, открывавший съезд, охарактеризовал общеполитическое положение в России как критическое, а проведение нового курса правительства как гарантию возвращения в конец 1991 года. Он также заявил о возможном переходе ПЭС в конструктивную оппозицию к президенту, все еще энергичному и воодушевленному кровавым подавлением восстания в Москве Ельцину.
Хакамада в своем выступлении остро раскритиковала отдельные положения речи Борового, отметив, что именно центральные органы ПЭС, превратившиеся в «московский клуб», несут основную ответственность за избирательную неудачу партии, в то время как региональные отделения сделали все, что могли. Хакамада призвала активизировать партстроительство и приступить к выработке новой экономической программы, которая привлекала бы не только бизнесменов, но и директоров предприятий, которые, по мнению Хакамады, находятся в такой же критической ситуации, как и представители региональных элит. По словам Хакамады, она намерена заняться законотворческой деятельностью и не собирается выступать в качестве проводника линии ПЭС в Государственной думе.
«Я открыта для любых конкретных инициатив и предложений от региональных отделений и отдельных членов партии, направленных на укрепление законодательной базы либеральных рыночных реформ». Челюсть сводит от приды-ханного: «рынок», «либеральная реформа». Хакамада становится центральным знаменем младодемократов: теперь она понимает, что совершенно нет смысла оставаться в партии неудачника Борового. Да, друзья. Да, он ей помог взобраться на политический олимп. Но почему нужно тонуть вместе с Костей, который связал свою жизнь с фрик-шоувумен Валерией Ильиничной Новодворской?
В феврале следующего года генеральный секретарь ПЭС Ирина Хакамада сделала скандальное заявление, в котором сообщила о сложении с себя секретарских полномочий, «поскольку это связано с материальной ответственностью». Истинных причин своего демарша она тоже не скрывала, а те, что лежат на поверхности, я вам указал выше. Аргументируя собственную позицию, Хакамада подчеркнула, что «она связана с ее статусом независимого члена Государственной думы, избранного по одномандатному округу, и что это обстоятельство выводит заявителя за рамки политической структуры ПЭС… В этом качестве я не являюсь парламентским представителем партии, не являюсь проводником политической линии ПЭС, а провожу собственную политическую линию, самостоятельно руководствуясь принципами, заложенными в программе партии», — говорится в заявлении.
Напомним, сама Хакамада без стеснения вспоминает, что свою первую избирательную кампанию проводила на деньги ореховской преступной группировки! Под лозунгом борьбы с преступностью… Какие обстоятельства ее могли сковывать в совмещении работы депутатом Государственной думы и членства в партии? Никаких. А вот в моральном плане такие обстоятельства были: Хакамада приобретала черты почти сакрального символа демократии, в то время как Боровой превращался в реликтовое допотопное чудовище, имеющее в демократическом обществе скорее репутацию «шизы», фрика.
У экзотичной японки-политика появлялась собственная мифология, примером которой мне видятся заметки про Хакамаду-заступницу, тиражируемые в целом ряде изданий — от ультралиберальных до красно-коричневых (мне лично эти заметки попались в газете «Дуэль» небезызвестного Юрия Мухина). «Первая история про Хакамаду-заступницу»: «Жил-был маленький мальчик, и у него были родители фашисты. Они его били, обижали, не давали читать «Плейбой» и журнал «ОМ» и отдали его в фашистскую школу, где детей тоже обижали и учили тоталитаризму.
И однажды тот мальчик не пошел в школу на урок тоталитаризма, а пошел на большую дорогу протирать стекла «тойотам» и «мерседесам». И стоял он день, и протирал стекла, и насобирал сто рублей денег.
И пришел он домой, а там ждала его мама-фашистка. Отняла она у мальчика все деньги и еще ремнем побила и дала вместо ужина газету «Лимонка», от которой у мальчика сделались корчи. А деньги отдала фашистам на Холокост.
И на другой день не пошел он в школу на урок шовинизма, а пошел на большую дорогу протирать стекла «тойотам» и «мерседесам». И стоял он день, и протирал стекла, и насобирал двести рублей денег.
И пришел он домой, а там ждал его папа-фашист. Отнял он у мальчика все деньги, и еще ногами побил и дал ему вместо ужина газету «Завтра», от которой у мальчика сделалась эпилепсия. А деньги отдал фашистам на Холокост.
И на третий день тоже не пошел мальчик в школу на урок, а пошел на большую дорогу протирать стекла «тойотам» и «мерседесам». И стоял он день, и протирал стекла, и насобирал триста рублей денег.
И пришел он домой, а там ждал его брательник старший, тоже фашист, со своими фашиками. Отняли они у мальчика все деньги, и еще побили мебелью, и засунули ему вместо ужина фашистский Х… Не в то место, от которого у мальчика сделалась пидарасия. А деньги отдали фашистам на Холокост.
И взмолился бедный мальчик Хакамаде-заступнице за малый бизнес, и молил ее сердечно со слезами, чтобы избавила она его и спасла.
И явилась ему во сне сама Хакамада-заступница, улыбнулась и сказала: «Вижу, сердце у тебя чистое. Не горюй, мальчик, вернется тебе все, что у тебя отняли, а врагов твоих Рынок покарает» — в таком роде.
И на следующий день пошел мальчик на большую дорогу протирать стекла. И прямо перед ним влепился мерс в «тойоту», и все, кто там был, насмерть убились.
И добрый мальчик насобирал у трупов по карманам тыщу долларов, десять тыщ немецких марок, миллион рублей и сотовый телефон.
А злые мама-фашистка, папа-фашист и брательник старший фашист со своими фашиками ждали-ждали мальчика, не дождались и со злости друг друга поубивали».
Думал, что это творение вышло из-под пера моего друга и балагура Сергея Троицкого Паука, мастера политического стеба. Паук, участвующий в культурных акциях против демократов и лично Хакамады, открестился от авторства, но подтвердил мою гипотезу по поводу сакрализации образа Ирины Муцуовны. По его мнению, белоснежную для демократов карму полуотечественной Жанны д’Арк испортил плейбой Борис Немцов, окучивавший строптивую японку.
Немцов вообще многим был «обязан» женщинам. Кто бы узнал, говорят, о Немцове, если бы он в свое время не был грамотно и, кстати, абсолютно бесплатно «раскручен» маститой нижегородской тележурналисткой Ниной Зверевой? Разве когда-нибудь «выписали» бы его в Москву, если бы за него не вписалась сама Татьяна Дьяченко? Разве что только короткостриженая Ирина Хакамада могла позволить себе обронить в одном из интервью, что Немцов ее интересует исключительно как политик, но отнюдь не как мужчина.
